Верхом на ракете

«Свинский экипаж» отправился спать с чувством, что ему море по колено — или, если угодно, весь мир. Опасности выведения были позади. Мы уже получили галочку в графе «успешность полета». Единственной проблемой была медленная утечка из пневматика левого внутреннего колеса, но это была мелочь. Центр управления полетом пометил в своих данных и указал нам запрограммировать автопилот так, чтобы он держал «Атлантис» донной частью к Солнцу. Его тепло передавалось шине, и давление в ней росло. Мы надеялись, что повышенное давление перекроет место утечки. Но, даже если пневматик сдуется, нам предстояла посадка на дне сухого озера на базе Эдвардс, и этой бесконечной полосы хватило бы, чтобы справиться с любой проблемой с выдерживанием направления на пробеге после касания.

Я заснул, будучи уверенным в машине, внутри которой находился. Это был последний момент в том полете, когда кто-либо из нас чувствовал себя в безопасности.

Глава 34 «Перед смертью не надышишься»

Сообщение из ЦУП было тревожным. Во время просмотра видеозаписи запуска инженеры в Центре Кеннеди увидели, как что-то сорвалось с носовой части правого ускорителя и ударило по «Атлантису». Возникло опасение, что повреждена наша донная теплозащита — мозаика из тысяч кремниевых плиток. Как раз из-за этой особенности конструкции шаттл прозвали «стеклянной ракетой». Капком спросил, не заметил ли кто-либо из нас во время выведения какого-либо удара или повреждения. Мы все ответили «нет», но у нас был инструмент, который мог стать нашими глазами при рассматривании «брюха» шаттла, — телекамера на конце дистанционного манипулятора. В течение нескольких часов ЦУП утвердил процедуру осмотра тепловой защиты, используя модели в Хьюстоне, и передал мне ее по телетайпу. Мне досталось незапланированное время работы с дистанционным манипулятором.

Сердце снова билось учащенно. Меня беспокоило не только возможное повреждение теплозащиты, но и сам маневр манипулятором, который предстояло выполнить. Ведь мне понадобится подвести его «руку» на очень близкое расстояние к внутренней части правого крыла и к фюзеляжу «Атлантиса». Я определенно не приобрету новых друзей, если причиню ущерб кораблю только ради того, чтобы выяснить, что до моих манипуляций его не было.

Я расположил верхнюю, плечевую, часть манипулятора поперек грузового отсека от места крепления в его левой передней части и опустил нижнюю, локтевую, под нос «Атлантису» с правой передней стороны. Я повел камеру вдоль корпуса, слыша краем уха, как чертыхается Хут. Внешние камеры шаттла давно уже были источником раздражения для астронавтов. Они легко засвечивались и «слепли» при осмотре областей, ярко освещенных солнцем. Блики от черных плиток особенно сильно слепили оптику камеры, и Хут возился с диафрагмой, пытаясь получить приличное изображение. Наконец ему это удалось, и наш телевизионный монитор показал «шахматную доску» из черных плиток. Она выглядела так, как и должна выглядеть неповрежденная теплозащита. Но, когда я подвинул манипулятор немного ниже, камера уловила белые штрихи на ней. Не было никаких сомнений в том, что это такое. Поверхность каждой донной плитки в норме — угольно-черная. Любая белизна свидетельствует о повреждении; это признак того, что на данном участке поверхность ободрана кинетическим воздействием. Я повел камеру вниз, и мы увидели, что по крайней мере одна плитка выдрана полностью, а белая полоса становилась все шире и постепенно расплывалась, уходя за пределы поля зрения камеры. Впечатление было такое, что повреждены сотни плиток и «шрамы» тянутся наружу в направлении углеродных композитных панелей на передней кромке крыла. Что, если хотя бы одна из них пробита? Если так, то все мы — живые трупы. Поврежденные черные плитки все-таки могут защищать корабль. Даже отсутствие одной плитки мы должны перенести. Но отверстие в передней кромке крыла — это гарантированная смерть, а мы не имели возможности обследовать ее всю: манипулятор не доставал так далеко. (Именно ударное повреждение углеродной панели на левом крыле обрекло на смерть «Колумбию» и ее экипаж 1 февраля 2003 года.)

В кабине шоковая тишина сменилась возгласами ужаса. Я вызвал ЦУП: «Хьюстон, мы видим большие повреждения. Похоже, одна плитка полностью отсутствует». Капком принял мое сообщение и пообещал: «Скоро свяжемся с вами». Наши телекадры одновременно шли и в ЦУП, так что они видели то же самое, что и мы, — по крайней мере, мы так считали. Я подумал, не произносит ли прямо сейчас там, внизу, руководитель полета знаменитый лозунг «Неудача — это не вариант», организуя наземную команду для помощи нам в сложившейся ситуации. С нашей точки зрения, положение выглядело скверным.

Через несколько минут капком вышел на связь с результатами наземного анализа: «Мы посмотрели на ваши изображения, и "механики" говорят, что это не проблема. Повреждения не настолько серьезны».