Верхом на ракете

Наконец я подошел к двери и остановился на мгновение, чтобы впечатления улеглись и осели в моем мозгу. Как и на каждом шагу этого пути, я видел часть своей жизни, которая никогда больше не повторится. Всего через несколько недель я стану обычным посторонним гражданским лицом, и у меня будет не больше прав посетить Бич-Хаус, чем у любого туриста на автобусной экскурсии по Центру Кеннеди. С комком в горле я погасил свет, закрыл дверь и пошел по крошащейся бетонной дорожке на берег.

Дул холодный бриз, так что я застегнул куртку и присел на песок. Казалось, я единственное живое существо на всей планете. Даже чайки спрятались на ночь в свои тайные гнезда. Единственным звуком было дыхание прибоя.

У меня не было никаких планов. Я просто хотел остаться на некоторое время со своими мыслями, куда бы они ни завели меня. И они немедленно потянули меня в страну сомнений. В миллионный раз я спрашивал себя, правильно ли делаю, что ухожу из NASA. Даже в этот момент я знал, что могу изменить свое решение. Я могу войти в Бич-Хаус, позвонить Бранденстайну и сказать, что передумал и хочу остаться в Центре Джонсона в качестве гражданского лица — специалиста полета. Я знал, что он сумеет это провернуть. После церемонии отставки я столкнулся с ним в уборной, и он сказал: «Майк, остался бы ты лучше. У меня кончаются эмэсы». Но я знал, что, если вернусь в Хьюстон с известием о том, что передумал, это убьет Донну. Мое решение было твердым. Пришло время уходить. Моя карьера астронавта закончилась.

А потом меня охватила радость. Я трижды летал в космос и ношу золотой значок. Русский спутник отправил меня в путь длиной в жизнь к заветному призу космического полета, и я выиграл этот приз. Это было непросто. Я начал свой путь без «крыльев» летчика в то время, когда только пилоты становились астронавтами. Я сделал это, не имея гениальных способностей. Однако Господь благословил меня через своих земных заместителей: мою маму, моего отца и Донну. На каждом шагу этого пути они были рядом со мной, физически и душевно, давая мне все, в чем я нуждался, чтобы в конечном итоге услышать мое имя в книге истории как имя астронавта.

Мама и папа наделили меня даром исследования. Они подняли мою голову к небу. Они поддержали мое детское увлечение космосом и ракетами. В борьбе с полиомиелитом отца они были живым примером упорства перед лицом серьезных испытаний. Бесчисленное множество раз мне был нужен этот пример, чтобы оставаться на выбранном пути. Он был нужен мне, чтобы перенести тяготы Вест-Пойнта, чтобы пережить тошноту на заднем кресле F-4, чтобы получить высшее образование и чтобы дойти до выпуска в школе летных инженеров-испытателей.

Донна была еще одним великим человеком в моей жизни, умеющим воплотить мечту в реальность. Она ни разу не дрогнула и не лишила меня поддержки… никогда… даже когда мой путь был трудным и страшным. Она приняла на себя роль матери-одиночки для троих наших детей, чтобы позволить мне сосредоточиться на моем пути. Она ждала моего возвращения с войны. Она хоронила друзей и утешала их вдов и детей. Она принимала меня таким, как есть: далеко не лучшим мужем, порой не замечающим никого вокруг в борьбе за главный приз. Она пережила ужасы девяти предстартовых отсчетов шаттла, шести прощаний в Бич-Хаусе, шести выходов на крышу LCC, одной отмены полета после запуска двигателей и трех стартов. На всем пути она была моей тенью… всегда рядом со мной.

Я думал о команде NASA, на чьих плечах поднялся в космос. Хотя у меня были серьезные претензии к некоторым руководителям агентства, я испытывал огромное уважение и восхищение по отношению к легионам, из которых формировалась объединенная команда NASA, подрядчиков и госслужащих. Это были планировщики, инструкторы на тренажерах, персонал Центра управления полетом, представители ВВС и других ведомств, занятые в моих двух военных полетах, служба управления воздушным движением на Эллингтон-Филд, административные работники, летные врачи, техники по скафандрам, команда Центра управления пуском и тысячи других.

Я думал о том, как мой опыт работы в NASA изменил меня. Я пришел в Центр Джонсона в 1978 году как самоуверенный военный летчик и ветеран войны, убежденный в своем превосходстве над гражданскими. Однако вид Пинки Нельсона, преодолевающего на индивидуальном реактивном летательном аппарате пространство между кораблем и неисправным спутником Solar Max, заставил меня присмиреть. Шутка Стивена Хаули в первые ужасные моменты после прерванного запуска 41-D («Я думал, мы окажемся повыше в момент отключения двигателей») была еще одним уроком. Я понял, что постдоки и прочие гражданские имеют в избытке и квалификацию, и смелость, и я научился восхищаться ими и уважать их.