Верховные правители

Теперь ФБР взялось за этот бизнес. По распоряжению энергичного нового директора Мервина Уэйли агенты собрали доказательства и нашли прокурора, готового предъявить их расширенному суду присяжных. Если состоится судебное разбирательство, несколько ключевых фигур неизбежно окажутся за решеткой. Некоторое время Фрэнк Кенни ломал голову над оптимальным решением этой проблемы. Сейчас он приступит к действиям. Через несколько дней в результате предпринятых им шагов губернатор попросит законодательное собрание штата легализовать болиту в качестве лотереи - и законодатели удовлетворят эту просьбу. Весь механизм останется в целости и сохранности, Синдикату только придется отдавать штату десять процентов выручки. Кенни счел такое соглашение весьма выгодным.

За следующие четыре часа Кенни расправился с рядом других дел. Некоторые второстепенные лидеры Синдиката неохотно доверяли действительно ответственные посты в организации пуэрториканцам. В отдельных городах, где проживали многочисленные выходцы из этой страны, лотерея контролировалась пуэрториканцами, но за эту привилегию им приходилось платить непомерную дань. Это привело к серьезным волнениям, кое-где стали возникать независимые пуэрториканские синдикаты. Число их членов пока не превышало тридцати, но они таили в себе угрозу. Фрэнк Кенни считал, что в преступном бизнесе экономические интересы должны стоять выше эмоций. Он отдал приказ местным боссам прийти к соглашению с пуэрториканцами, обеспечить их пропорциональное представительство в органах управления.

Он проявил меньшую терпимость к группе мексиканцев, организовавшей в Южной Калифорнии сеть из проституток и сутенеров. Это был открытый вызов. Нельзя допускать существование подобной параллельной системы. Поскольку для подавления мятежа требовались жесткие меры, Фрэнк передал дело в "Суд кенгуру", высший трибунал, одну из опор, на которой покоилось здание Синдиката. Этот суд был создан потому, что обычные законы не могли регулировать деятельность преступной организации и защищать ее; Синдикату пришлось создать свою законность и правопорядок. Кенни рекомендовал ликвидировать непокорных мексиканцев или отправить их на родину.

Во второй половине дня Кенни расслабился за документами, отражавшими прибыль Синдиката от производства продуктов питания, патентованных лекарств, косметики, содержания сети аптек. Сейчас Синдикат вкладывал средства в пять десятков различных законных отраслей, и все они процветали.

Иногда Фрэнк Кенни спрашивал себя, не убивает ли постоянный успех волнение и радость игры. Деньги теряли свое значение даже как фишки, символы. Если их так много, что проиграть невозможно, какое в этом удовольствие? Он радовался возможности работать с Бланкеншипом из-за масштабности вызова. Дальновидность Бланкеншипа заставляла Кенни ощущать себя скульптором, всю жизнь создававшим фигуры не выше человеческого роста, и вдруг увидевшим гигантские лица, вырезанные на Черных скалах Южной Дакоты.

Он поспал в течение часа перед обедом и был готов в семь часов встретить гостя. Винсент Папаньо, "босс всех боссов", был маленьким человеком с носом, напоминавшим клюв, и гнусавым голосом. Друзья за глаза называли его Попугаем.

За столом Кенни вежливо поинтересовался здоровьем Папаньо, его семьей, бизнесом. Попугай был хозяином процветающей компании, занимавшейся поставками сыра и оливков, а также владел несколькими похоронными конторами. Этот фасад прикрывал другие предприятия Папаньо и позволял жить на широкую ногу, не привлекая внимания налоговой инспекции.

Поглощая оленину и лазанью, Кенни рассказывал забавные истории о том времени, когда он, молодой выпускник колледжа, работал на Матта Урго, главного адвоката преступного мира. Покойный Урго объяснял клиентам их права и опасности, разрабатывал правильную линию поведения при аресте, которая позволила бы ему наиболее эффективно защищать их в суде. Пользующийся всеобщим уважением за свое умение извращать и деформировать закон, Матт Урго превращал habeas corpus в пропуск на волю, а отсрочку слушания дела - в эквивалент выдачи на поруки.

Винсент Папаньо вытирал слезы, слушая рассказы Кенни о изобретательности покойного адвоката. Наконец, расправившись со спумони и канноли, они приступили к серьезному обсуждению. Мо Харгис, третий член Синдиката, вел переговоры с профсоюзом докеров о поддержке в Нью-Джерси предложения о созыве Конвента. Переговоры провалились. Росс Дули, президент профсоюза, просто отказался от сотрудничества.

- Он почему-то считает наши действия подрывными или антиамериканскими, - сказал Кенни. - Он служил на флоте во время Второй Мировой войны и потерял сына во Вьетнаме. Он настроен крайне националистично.

- Настоящий фанатик, - печально заметил Папаньо.