Читаем Вернадский. Дневники 1917-1921. полностью

Вечером ком[иссия] уч[ебных] учреждений. Прошли основы организ[ации] всеросс[ийского] союза уч[еных] учр[еждений]27. Историч[еское] общ[ество] – Александра II истории (спасение культ[урной] работы). Решено созвать на 27 совещание о мерах и охране научного издательства.

Вечером читал «Comptes Rendus», Итал[ьянские] романы.

14.Х

Вчера приехала Е. Д. [Ревуцкая]. Она согласна здесь остаться с немцами. Ее интересует материальный и правовой вопрос остающихся. Конечно, он д[олжен] б[ыть] выяснен.

Утром в М. Н. Пр. масса всяких дел. М[ежду] пр[очим], опять в моск[овском] деле телеграфирует Руднев, желая, чтобы мы оказали давление на университет! – С С.С. [Салазкиным] сговорился о циркуляре М. Н. Пр. о сторожах. Очевидно, необходимо ныне же готовиться к уменьшению служащих в Министерствах и учебных заведениях. Сейчас много еще оcталось крепостного строя: строя канцелярий тех времен. Нигде нет столько сторожей. Наш циркуляр будет первым, кажется, указанием на необходимость изменений. Будет иметь и педагогич[еское] значение.

Был директор Юрьев[ского] Ветер[инарного] инст[итута] Карл Карлов. Ганних. Очень исполнит[ельный] немец. От него ясно видна паника в Юрьеве благодаря колебаниям политики администр[ации] и воен[ных] властей. Необходимо теперь держаться стойко за неуклонное продолжение начатого: оставаться, раз воен[ные] власти указывают на отсутствие опасности. — Юрьев[ский] университет явно выявляет плохие стороны автономии – Ганних справлялся о ряде дел, касающ[ихся] Ветерин[арного] инст[итута]. Он взялся представить мне записку о состоянии и потребн[остях] ветерин[арного] образования в России и другую о постановке его в Зап[адной] Европе. Об Америке не знает. С ним начал разговор о коллекции Розенберга – трет[ичные] млекопит[ающие] и сравнит[ельный] материал. Надо ее сохранить в России. Еще мечтал Чернышев, говорила об этом М. В. Павлова.

Разговор с Фалеевым о зоопарках и заповедниках и лесном отделе Учен[ого] ком[итета]. Думаю, можно будет провести.

Заседание Учен[ого] ком[итета] с директорами отделов и деп[артаментов] М[инистерства] з[емледелия] о смете. Ужасно тяжела необходимость сокращений. Странно здесь мнение Челинцева.

Челинцев и Угримов выражают свою мысль, иногда интересную, среди массы лишних слов. Мне кажется, выяснилась необходимость мер в этом отношении. Необходимо издать сводку о ярославск[ой] породе рог[атого] скота. Не удается достать денег для атласа грибов Ячевского. Кажется мне очень важным. Впервые двинул свой интереснейший материал Тартаковский. С 1 янв[аря] 1919, а м[ожет] б[ыть] с 1-го июля, удастся кое-что улучшить. Выдвинул вопрос о совещании 27.XI в связи с научн[ым] издательством. В Министерстве земл[еделия] есть мысль о синдицировании издательского дела. М[ожет], в одно целое – особая очередь и печатание непрерывное. Лучше ли?

Большой разговор с А.П. Левицким о будущей организации опытн[ого] дела. У него сомнения. Ясно, что он д[олжен] б[ыть] пред седателем комитета съездов опытн[ых] станций и комитет должен состоять наполовину из выборных и наполовину [из] назначенных. Эта форма удобная. Необходимы разъезды и цент[ральное] справочн[ое] бюро.

За обедом Иван [Гревс]. Вопрос об организации комиссии педагогич[еской].

Заходил к В. В. Радлову. Все его мелкие дела. Он настойчив и проводит свои делишки очень умно.

Вечером совет Ком[иссии] произв[одительных] сил. Заседание деловое, вялое. М[ежду] пр[очим], для меня ясно, что надо двинуть забытый институт Аl – Si.— Ал. Евг. [Ферсман] рассказывал о впечатлениях в военной среде: развал, личная борьба. Верховский и Керенский. Завтра начинается съезд, созванный Верховским по настоянию технич[еских] деятелей. При желании уничтожить на Сев[ерном] фронте организации 3[емского] с[оюза] и Г[ородского] с[оюза]. Должны были легкомысленно быть уничтожены все технич[еские] организации (геологи и т. д.!).

А. Е. [Ферсман] указывал на ход работ Ra. Скупают запасы ферганск[ого] общ[ества]. Завод на юге Хлопина 19 g Rа в год. Госуд[арственная] монополия. Надо обеспечить научные интересы28.

Вечером читал только газеты.

15 окт[ября]

Утром был Седергольм. Тяжелый разговор в связи с Уренхойск[им] хр[ебтом]: у него научные результ[аты] интересны \далее одно слово неразборчиво\ – практические не очень. Очевидно, весь инцидент на почве борьбы спорящих компаний. Потом с ним разговор о Финл[яндии]. Говорит, что социалисты у них потеряли голову. Финл[яндцы] не верят в прочность свободы в Рос[сии] и думают, что вернется режим монархии с деспотизмом. Я ему говорил о трудностях для государствен[ных] людей России найти устойчивое положение при независимости Финляндии благодаря близости столицы к границе. Для меня выход или независимая Финляндия без Выборгской губ., или цельная Финляндия, соединенная с Россией. Седергольм указывал на улучшение отношений Норвегии и Швеции после их разделения.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное