Читаем Вернадский. Дневники 1917-1921. полностью

Утром были И. Гинзбург о своей работе над глинами и Мурманск[ом] деле. Его оптимизм исчез, и выясняется очень немногое, что может быть исполнено. Для глин интересный материал. Ищет работы.

Был В.К. Бражников, изменившийся, нервный. Едет в Японию на службу (через Мотоно). Бр[ажников] был в ком[итете] Витте. Берет отпуск на 1/2 года. Семья в Швеции, и в Россию везти боится. Он как многие. В Россию верит – но считает, что сейчас здесь жить невозможно. Сознает, что неправильно, но не может. Готов идти в <ходаки>, но жить, ожидая, что зарежут, как барина, тебя или близких, — не может. Такое нервное, возбужденное состояние у многих. Вчера нечто аналогичное говорила сестра.

Мне кажется, правительство не учитывает необходимости ярких выступлений. Они создают силу. Бессилие воли у социалистов? Другое племя, чем народовольцы.— Пытался в этом смысле настроить С. С. [Салазкина]. Несмотря на его энергию, этого элемента и у него недостаточно.

Возможность вероятной высадки в Финляндии очень тревожит.

С.С.[Салазкин] передавал отзыв из левых кругов: флот будет спасаться в Кронштадте (немецкий флот весь в Балт[ийском] море; против англичан минные поля и т.д.). Неизвестно, что лучше – чтобы «эти молодцы» потопли или их иметь в Кронштадте. Это то же самое настроение, как у обывателя: готовы «радостно» встретить немцев. Своих боятся больше.

По-видимому, движение вольных казаков на Украине будет типа казацкого. В Черниговщине большую роль играет правый Скоропадский.

Сейчас время людей воли. Их жаждут.

Днем был Наумов о судьбе Химико-аналит[ического] института.

В совещании тов[арищей] мин[истра] обсуждался вопрос о программе съезда Нар[одного] обр[азования], организованного Госуд[арственным] совещ[анием]. Пытались захватить нахрапом. Необходимо предварительно рассмотреть состав и компетенцию. Василенко уверен, что Салазк[ин] понял положение.— Проект о Крыме вновь возбуждает сомнения: за лечебное госуд[арственное] значение южного берега. Надо будет дальше пересмотреть.

Заседание совета Докучаевского Комитета. Проекты почв[енной] Карты Глинки и предполагаемого объединения почвен[ных] организаций переплетаются. Не знаю, как выйти из положения.

Вечером Малый совет – совещание тов[арищей] мин[истра ].

Всегда остается тяжелое в печатление от неправильного способа проведения законов. А другого лучшего сейчас не выдумаешь. Чуть-чуть Ледницкий не провел важного обещания о включении Холмской г[убернии] в Царство [Польское]38. Демьянов ничего не понял. Я промолчал (напрасно), думая, что это раньше решено, а предст[авитель] МВД (Гуревич) опоздал. Позже он остановил! – но уже известный след остался.

Мысль о Нюточке39 – без яркой боли, сложная, но постоянная, наполняет мое существо.

Вечером кроме газет – читал «Историч[еские] зап[иски]» (московский) и «Журн[ал] М. Н. Пр.»

19.Х

Доклад Палечека о текущих делах по высшей школе и учен[ым] учрежд[ениям].

Совещание [с] Линденером, Наумовым (С.Н.) и Палечеком об аналит[ическо]-хим[ическом ] институте. Ясны нормы.

С М. М. Новиковым о конструкции ком[иссии] высш[ей] шк[олы] и текущих делах.

Утром в лаборатории с И. Д. Старынкевич о ее работе. Монациты с ураном.

Ячевский прислал свои «Грибы». Половцев останавливается из-за кажущейся ему большой суммы расходов.

Двигаю вопрос о fellows для народных унив[ерситетов].

Решено двинуть вопрос об уничтожении экстраординатуры и улучшении вознагр[аждения] младш[их] препод[авателей] в связи с обращением Петрогр[адского] унив[ерситета].

Был Толмачев И.П. о северной комиссии и полярной. Берется об оленеводстве.

Звонил Агафонов. Место по народн[ому] образованию в Сибири.

С Мижуевым о постановке народн[ых] университетов и т.п. в англосаксонских университетах. Важно выяснить этот вопрос у нас.

Много сделал текущих дел и по М.Н.Пр., и по Акад[емии].

Вечером заседание К[омиссии] в[ысшей] шк[олы]. Очень любопыт[на] конструкция Лазар[евского] инст[итута] – блестящий доклад Н. Я. Марра.

Атмосфера тревожная, как будто и накануне Гражданской войны, безумной попытки. Многие (напр[имер], Родичев) смотрят безнадежно.

20.Х

Утром Коловрат-Чирвинский – в связи с Ra делами.

Прием. Студенты, курсистки – много ненужного, но неизбежного.

Был В. И. Лучицкий. С фронтов[ого] съезда в связи с уничтожением общ[ественных] организаций. Впечатление, что эта идея от Вильгельма; сделал шаг и Керенский под влиянием Сов[ета] Солдатских и р[абочих] депутатов. Говорит, что впечатление такое, что нужно все это для усиления пролетарской борьбы; а оборона не интересует.

В большевизме есть идейная сторона – но она так чужда сознательно действенным силам, что в конце концов чувствуется ими только как дикая разрушительная сила.

Был И. М. Гревс. Выяснился состав комиссии по педагогич[ескому] образ[ованию].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное