Вернадский. Дневники 1917-1921.

Зашел потом Ник. Макс. Тоцкий. Выражал комплименты моей статье. В разговоре он указал на совсем не известную мне книгу неизв[естного] мне и по имени профессора Варш[авского] университета] (умершего) 2-хтомную «Антропологию» Мошкова⁴². Предсказание революции как неизбежного пути русск[ого] народа с годами. Что это такое? Здесь в большом ходу «Сион[ские] проток[олы]», тоже такой же памфлет ⁴³. Его указывали Рысс, Тоцкий, Василенко, Панина.

С Пав. Ив. [Новгородцевым] о Фальборке. Он считает, что Ф[альборк] много знает. М[ожет] б[ыть], есть пунктики.

Прочел письмо Тернера в «Times» от 18/Х1. Сделано великое открытие? Правда, что относительность – реальное явление со всеми его последствиями. И мы ничего не можем об этом знать. До боли чувствую тяжесть такой невероятной жизни... Хочется на вольный воздух из подземелья. Сколько нового?

Для отдыха читаю К. Фишера – Шеллинга ⁴⁴.

Ростов – Екатеринодар. 18/31.XII.[1)919

Уже более месяца, как выехал из Киева, и сколько событий.

Наконец, с величайшим трудом выехал из Ростова. При всякой протекции, очень сильной (через Тимош[енко]), вместо четверга 12.XII, на который у меня был билет и плацкарта (поезд был отменен), выехал только сегодня утром, правда, и купе 1-го кл[асса] с плацкартой для лежания. И сегодня выехал вместо 17/ХII в 10 ч[асов] вечера, 18/ХII в 8 ч[асов] утра – крушение в Батайске.

Все переполнено: в вагоне, в купе сидит 7 челов[ек], весь коридор переполнен. В вагон сел в 4 у[тра] и пролежал часть времени на полу в пустых служебных комнатах, куда по протекции свел какой-то прикосновенный к станции служащий, исполняющий обязанности носильщика – тип очень порядочного и добросовестного человека во всех своих услугах, переживающий происходящее как Божье наказание. Вокзал грязен, переполнен до необычайности. Люди стоят друг на друге, давка, жара. Масса военных и уезжающей публики. Чувствуется, что из Ростова бегут.

Там и тут разносится тиф. У меня на пальто носильщик поймал вошь – и, м[ожет] б[ыть], их много, и, может быть, я уже заражен, как заражены окружающие. Кругом в Ростове всюду больные. Больницы переполнены. Врачи говорят, что тиф меньше или менее жестокий, чем в прошлом году. Плохая организация больниц является отчасти следствием дезорганизации, внесенной отступлением, отчасти дезорганизации жизни, чувствуемой и в Ростове,— отсутствием бань, помещений, дезинфекцион[ных] средств, топлива... Така Милюкова больна брюшным тифом. Сегодня – сыпным, по-видимому, Ясинский и Зотов заболели тифом, умерли знакомые хозяина Минца, заболели знакомые Новгородцева и т. д. Всюду, на каждом шагу, тиф, и чувство эпидемии и ее неизбежности очень сильно в окружающей жизни.

Екатеринодар, Новая ул., 101, квартира Андерсона.

2.I.1920 \20.XII.1919

Вчера утром приехал в Екатеринодар. Нашел Андерсона и Арнольди.

Поселился у Ф. В. Андерсона, глубокого, прекрасного человека, давшего миру весь свой талант. Он педагог по призванию; весь отдался гимназии, детям. Строг к людям, и большая к ним любовь. Это не русская по характеру, немецкая по строю фигура в русском обществе. И в то же время в нем есть что-то русское. Он весь рыцарь точного естествознания, верит в его будущее, в его влияние на судьбы человечества. В каждого человека он всматривается, ищет и находит в нем ядро Божие. У него есть чувство ответственности за то дело, за какое он взялся, но и он требует ответственности от окружающих. Простая, рабочая, прекрасная обстановка семьи в маленьком домике. Живет со старухой сестрой и гимназисткой племянницей 7 класса, без прислуги. Вся семья работает всю черную работу. У них поселились по моей рекомендации и Ромберги. Я чувствую себя как дома в этой дружеской семье: просто и человечно.

Много разговаривал с Фед. Вас. Андерсоном, и он обстоятельно рассказывал мне мелочи своей жизни, которые в его переживаниях перестали быть «мелочами», вводил меня в круг местных интересов, гл[авным] обр[азом] интересующей меня местной культурной жизни. Любопытна мысль Ф. В.: наше время все же имеет две сторон[ы] медали. Есть и хорошая. Люди поняли, что нельзя жить без людей. Только этим путем можно пережить ужасное время.

Меня все время поражает мысль несоответствия моих людских отношений с внешним впечатлением. Мне кажется, я в гуще жизни, где вижу хороших людей, глубокое проникновение в жизнь, большую культурную работу. А пока вынесены на поверхность худшие элементы. И вся семья Андерсонов так ярко рисует элементы гущи. Племянница – Стеша Рейц представляет тот же тип, как Наташа Сиверцева, с которой я жил в Староселье, и ее круг – круг прекрасной молодежи, как и более старый Ниночки и ее подруги. Ф. В. [Андерсон| говорит, что хотя переживаемые события очень коснулись молодежи – но в общем, хорошие стороны жизни ее не разрушены. Идет хорошая молодежь. Это тоже мое впечатление по Киеву, особенно после пребывания в Староселье.