Читаем Вернадский. Дневники 1917-1921. полностью

Кажется, он поколебался: важность партийных к.-д. министров в правительстве Укр[аины], Дона, Крыма. Приглашал (вторично), чтобы я вступал в аграрн[ую] ком[иссию] – я отказался.

Разговор с ним о возможности его вступления в мин[истерство] в качестве т[оварища] мин[истра]. Трудно с Колок[ольцовым], он хотел идти к Мациевичу. Очень я его люблю – умный человек и искренняя мысль.

Письмо Иконникова с отказом – по болезни (не выдуманной). Письма от Нат[аши] и старые Сергея [Ольденбурга], Арцыб[ашева], Паши [Старицкого]. Зовут в Петр[оград] – но от 18.IV. Сговорился с Вас[иленко] о посылке телеграммы через Дорошенко. Могу после 1.VII. Надо скорее наладить комиссию!

Писал Сергею [Ольденбургу], Гуле, Н. Кольцову. Отделал и закончил статью для «Природы» – «0 значении для геохимии наблюдения над весом и составом организмов» 144. Работал над жив[ым] вещ[еством]. Читал Грушевского (VI.2) .— ну и язычие у него!

В Укр[аине] две задачи для меня: 1) объединение украинцев, работающих в украинск[ом ] возрождении, но любящих русскую культуру, для них тоже родную, и 2) сохранить связь всех ученых и научно-учебных учреждений с русской культурой и аналогичной русской организацией, а не немецкой.

11.VI.[1]918

Вчера утром с Модзал[евским]. Он напутал с бумагами в украинское общ[ество], пришлось переделывать.

У Григор[овича]-Барск[ого] презид[иум] Гл[авного] ком[итета]. Был представитель Екатеринослава – д[окто]р Соболев. Вопрос об участии в ценз[овых] думах.

Большой разговор с В. Лучицким. Он согласился, обещал помощь. Наметил состав Ком[иссии] – хочу в субботу начать. Лучицкий правильно смотрит и на Укр[аинское] общ[ество] науковое.

С ним об отношениях между высшей шк[олой] и личностях разных киев[ских] ученых. С Личковым по делам Ком[иссии]. Заходил в Минералог[ический] каб[инет] к И.Я. Армашевскому – общий политич[еский] разговор. Все это придавлено, растеряно и ждет и ищет выхода.

Объявления немцев об ожидаемых стачках и беспорядках и их подавлении. Связано с сокращением платы железнодорожникам. Будет еще сокращение. Ведется агитация. Из деревень сведения официальные, успокоительные, газетные – тревожные.

Получил письма от Наташи и от Георгия от 21.V! Слава богу, все благополучно.

Приезжал М. И. Старицкий, почта прямо из Москвы. Очевидно, у них надежда на восстановление конституционной монархии. Японск<ого> дес<анта> боятся, т. к. он не вмешивается во внутренние дела и только против немцев. В Ср[едней] России крестьяне «благоденствуют» (относительно конечно), на Севере поднимается на почве голода вопрос «о хозяине». Не говорит прямо, но, думаю, есть надежда на подъем монархич[еского] вооруженного движения. Хочет перевозить семью сюда, тяжел произвол большевиков и отсутствие личной безопасности в буквальном смысле слова.

Разговор с Вас[иленко]. Он вполне сознает ту враждебную стену, которая его окружает. Пытается ее разбить и борется с преподносимыми ему мерами насильственной украинизации. Лучицкий мне говорил о спешно вырабатываемом проекте устава [украинского государственного] унив[ерситета] (Павлуцкий и К°); после гетманская комиссия переработала его в более приемлемом виде. Василенко говорит, что он уставу хода не даст. Надо вообще этодело выяснять145. Сейчас издавать устав – nonsens146, особенно ввиду нежелательности класть различие между русскими и украинскими учр[еждениями].

Тяга на Украину. Хотят эвакуироваться совсем сюда от большевиков какие-то учен[ые] учр[еждения]. Сегодня разговор в физ[ико]-мат[ематическом] фак[ультете].

Прерван переезд из России. Мокринскому немцы не дали разрешения на обратный проезд, говоря о новой мере, прекращающей приезд из «Великороссии».

Работал над ж[ивым] в[еществом]. Читал рукопись Гинзбурга о слюде147, начал Библиотеку ун[иверситета], «Книгарь», Walther, Грушевский, VI, 2.

Наук[ове] тов[ариство] добивается паритета в представительстве в Ком[иссии] по Ак[адемии] н[аук] 148! А. Грушевский, говоря со мной об этом, скрыл это... Говорит, что со мной будет говорить Левицкий и Тутковский.

Разговор с Вас[иленко] о малом количестве историков, занимающихся Укр[аинской] ист[орией]. Он объясняет это влияниям Довнара, наводившего своих учеников на занятия Моск[овской| Русью. Довнара как ученого ценит. Отрицает большое влияние Антоновича на Грушевского. Грушевского ставит высоко как работника (типа Соловьева). Очень выдвигает из новых работы Жуковича149. У Антоновича ценного неопубликованного осталось мало или не осталось. Лекции (литогр[афированные]) его не имеют интереса150.

Здесь существует центр «Молодая Академия», начавшаяся в Саратове. Живое место объединения университетских ученых 151.

12.VI.[1]918, утро – день

Вчера рано утром заходил Перфецкий, принесший акафист Богородицы беженцев, которым он восхищался, и сказал, что он берет место инструктора по экскурсиям на Украине. Его ставят правильно, но по-чиновничьи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное