Верните Моне

– Ты хочешь сказать, что мы должны переодеться в мужской костюм? – как-то неуверенно сморщилась Зара.

– Но ты представляешь, что будет, если они опять увидят двух странных девочек, таких бедных, голодных. Они же сразу разнесут нас по косточкам.

– Ой, ой… – вздохнула Зара, представляя жуткую картину, где валяются наши косточки и разбросаны ручки и ножки. – Ну и что же делать? Не возвращаться же нам домой?

Назад, конечно же, мы не стали возвращаться, и через два часа нас было не узнать. Мы зашли в парикмахерскую. В большом универмаге купили себе кое-что из одежды. И, вскоре, довольные, оказались в первом попавшемся дешёвом отеле. Мы, обессиленные, бросились на кровать и стали решать, что же нам делать дальше.

…На следующее утро, когда мы проснулись, первой закричала Зара. Её широко распахнутые глаза вместе с удивлённым ртом раскрывались всё больше и больше.

«ААААА!» – раздалось по всей комнате.

От неожиданности я схватила подушку и уткнулась в неё своим лицом, ожидая чего-то неизвестного и страшного.

Только секунду была тишина. Но когда я решила вынырнуть из под подушки, раздался ещё более жуткий крик.

«ААААА!.... ААААААА!!!!» – но это уже кричала я.

То, что торчало на голове у Зары – был сплошной кошмар. Ярко красные лохмотья волос выскакивали во все стороны, как взъерошенные листья пламени. В дополнение ко всему – её заспанные глаза, вернее ресницы, которые всё время слипались, почему-то приклеились кверху, и зрачки, которые до этого были неподвижны, стали вращаться против часовой стрелки, не имея никакой возможности остановиться. Всё оказалось достаточно серьёзным, потому как объект, куда смотрела Зара – это была я.

Ну, теперь уж точно нас никто не узнает. Бедные наши родственники – видели бы они, во что мы сейчас превратились. В дополнение ко всему, Зара вдруг начала икать. Ну, уж совсем преобразилась, нечего сказать. В одну секунду мы оказались у зеркала. Ничего серьёзного не было, кроме, конечно, того, как мы выглядели.

Через минут пятнадцать, прийдя понемногу в себя, мы приоделись, если можно так выразиться, причесались (хотя вряд ли, – скорее довели себя совсем до неузнаваемости), и через пол часа были уже в кафе напротив нашего старенького разрушенного домика. Было всё настолько спокойно, что мы даже не обращали внимания друг на друга. Привычный вид из окна не менялся, и вся суета на улице казалась удивительно спокойной. Наш дом замер. К нему не подлетали даже птицы. Так прошло ещё часа два.

– М-да, – буркнула Зара, – так можно и состариться.

Наконец, когда уже было достаточно и безрезультатно просижено за очередным бутербродом ещё минут сорок, – мы поняли: наши действия надо срочно менять.

И мы решили сходить в музей посмотреть ещё раз на нашу картину.

Подойдя к музею, у меня заколотилось сердце, а Зара схватила меня за руку, и что-то себе под нос стала нервно кудахтать. То, что мы увидели – несомненно относилось к нашей истории. Вход в музей был закрыт. Везде стояли полицейские машины. Любопытный народ суетился вокруг музея, не давая возможности полиции сфокусировать внимание на происходящем.

– Ой, ой, – возмутилась Зара, но в этот момент я вцепилась в неё, и мой подбородок стал вытягиваться в сторону запасного выхода. Оттуда вышел знакомый нам Молодой человек. К нему сразу же подошли двое из полиции, и они о чём-то стали разговаривать.

Мы протиснулись сквозь толпу, как можно ближе и стали вслушиваться в любые уловимые фразы и слова, с трудом доносимые до нас.

Через минуту всё было понятно. Молодой человек, который работает в музее, вдруг обнаруживает пропажу самой дорогой картины, и тут же, естественно, звонит в полицию и в ужасе обо всём сообщает. Какой кошмар!

Мы с Зарой переглянулись и, не сговариваясь, повернули к выходу. Здесь, в музее, всё было ясно. Сейчас нужно было только думать, что делать дальше. Через минуту у нас созрел план. Мы решили пойти обратно к старому дому в ожидании хоть каких-то сдвигов в нашей ситуации. Ждать и больше ничего – единственное, что оставалось.

Но как только мы подошли к нашему дому, и то, что мы увидели – произвело на нас несказуемое впечатление, скорее даже это был для нас просто шок. «Наш» дом с грохотом и с невероятной скоростью становился всё меньше и меньше. Две машины, экскаватор, какие-то громкие люди непрерывно крушили и ломали старый дом. Оставался только первый этаж, и в этот момент всё смолкло. Стало тихо. Видимо у строителей (вернее, скажем так, – у крушителей) – наступил перерыв. Ух!

Мы с Зарой, немедля, забежали за дом, и там, где нас никто не видел, вошли в почти совсем разрушенное здание. Старый стол, пара стульев, выцветшие разорванные обои смотрели на нас немного осуждающе, но скорее безразлично. В углу стоял онемевший, почти разрушенный камин. В нём лежало то, что сразу же притянуло нас с Зарой, – то, что мы так хотели увидеть, так надеялись найти.