Верните Моне

– Хорошо. Вернёмся к первому варианту. Катин папа получает деньги за сделанную кем-то копию. Эта копия меняется в музее на оригинал – никому и в голову не приходит, что украден настоящий Моне, – Китаец получает картину, Катин папа его тут же убивает, берёт оригинал и молча удаляется вместе с Молодым человеком в неизвестном направлении.

– Здорово, – продолжая кусать губы, сказала Зара, – но только зачем Катиному папе нужен Молодой человек?

– Затем, чтобы попасть в музей. Он ведь там работает, знает все ходы и выходы. И к тому же, похоже он у них главный.

– Хорошо, допустим, – продолжала раскручивать ситуацию Зара. – До момента замены картины, копию спрятали в старом доме, куда нас и занесло.»

– Правильно, – подхватила я. – И в этот момент все узнают о настоящей пропаже Моне, а в довершение ко всему пропадает и копия.

– Круто! Могу себе представить их состояние.

– Ну, хорошо, а что если такой вариант. Катин папа должен убить не Китайца, а Молодого человека, которому должен отдать деньги за Моне. Он получает в обмен на чемоданчик картину, которую крадёт Китаец.

– Ну да, не Молодой же человек будет воровать, – согласилась я.

– Но идёт двойная игра. Никто не собирается отдавать Катиному папе оригинал, и ему подсовывают копию.

– В этот момент Катин папа убивает Молодого человека, да за одно и Китайца, после чего никто и никогда не узнает, где находится настоящий Моне.

Мы молча уставились друг на друга. Больше никаких версий в наших и без того запутанным рассуждениям не было.

Мне вдруг захотелось пить, и я пошла к стойке бара взять что-нибудь холодненькое. Зара доедала свой последний пирожок, полностью погружённая в мысли о Моне, а я, расплатившись, стала ждать свой сок. И в этот момент в кафе зашли двое полицейских. У меня всё внутри оборвалось. Я боялась пошевелиться или даже посмотреть в Зарину сторону. Полицейские подошли ко мне, вернее к стойке, и жестом попросили официантку поговорить с ними. Я сидела совсем рядом, тревожно предчувствовав что-то нехорошее. То, что я увидела через секунду – заставило меня напрячься, чтобы не вздрогнуть и сделать вид, типо: «ах, ну когда же принесут мой сок?»

Полицейские положили на стойку бара два портрета. Вернее, это были два фоторобота, на котором я сразу же узнала себя и Зару. У меня внутри всё похолодело. На голове у обоих торчало жуткое художество, выражение несчастных глаз предавало портретам такой мрачный вид, что, думаю, если бы ещё хоть раз попросили так сделать, то у нас ничего не получилось бы. Разноцветные футболки были такого жуткого покроя, что на секунду мне даже стало обидно за нас, что мол так плоховато выглядим. Но это были мы.

Официантка медленно разглядывала портреты. Наконец, она замотала головой, говоря при этом, что таких девиц она никогда не встречала, и тут же полицейские, очень вежливо попрощавшись, пошли к выходу. А я, получив свой сок, вернулась к нашему столику. Зара как сидела, уставившись в окно, думая о Моне, так и продолжала сидеть, не видя ни полицейских, ни моего дрожащего вида. Но до неё всё быстренько дошло, как только я начала рассказывать.

– По-моему, нам лучше пойти учиться в театральный, чем быть детективами, – прийдя в себя сказала я. – Даже не могу предположить, как можно дальше вести расследование.

– Давай так рассуждать: нас ищет полиция, нас ищет Катин папа вместе со своими друзьями, нас ищут, наверное уже дома, в школе…

У Зары вдруг задрожали губы. Я отдала ей свой сок, она тут же, посапывая, его выпила, и мы молча уставились в окно. Просто в окно… Просто – площадь… Просто – памятник… Просто – мы ничего не можем. Просто – нам так грустно. Просто…

Стоп! Хватит!

Через секунду мы уже стояли на площади, полные уверенности, что всё только начинается (стоит только сообразить в каком направлении двигаться). И мы сообразили.

Решив пойти к нашему старому, наверное уже совсем разрушенному дому, мы не надеялись ни на что. Мы ожидали увидеть там одинокий пустырь, на котором лежит груда камней или что-то похожее на это. Мы пытались представить себе нечто трогательное и печальное от ушедшего в глубь истории, некогда воцарившегося во всей своей красе, архитектурного великолепия. Но когда мы стали подходить ближе, наши лица приняли такое выражение, словно мы увидели говорящего живого мамонта и не знали верить в это или нет.

– Здрасьте, а это ещё что такое? – буркнула удивлённая Зара.

– Слушай, может мы ошиблись улицей? Скорее всего мы заблудились… – стала я себя успокаивать.

Перед нами, на том самом месте, где был раньше старый разваленный дом, – стоял огромный шатёр, откуда доносилась музыка, громкие выкрики, смех. Над шатром большими буквами было написано «ЦИРК».

– Вот цирка нам и не хватало, – озадаченно пропела Зара. – Остаётся узнать, не китайский ли это цирк, и тогда в голове будет настоящий хаос. Ты что-нибудь понимаешь?

– Смотри, – я резко вцепилась в Зарину руку.

К цирку подъехала большая грузовая машина, и из неё стали выгружать коробки. Мы помчались в наше кафе, откуда было всё хорошо видно, и стали наблюдать.