Верность

Перекусив бутербродом прямо за рабочим столом, она, взяв в руки пальто, отправилась на осмотр объекта раньше намеченного времени: ей хотелось поскорее вырваться на апрельский воздух и на время забыть о семейном бюджете. Кивнув Изабелле, Маргерита вышла на улицу. В парке Морганьи прошла мимо игроков в бочче. Остановилась, чтобы понаблюдать за ними: это поднимало ей настроение. Прислонившись к стволу акации, подставила лицо солнечным лучам; как поживаешь, Маргерита? – спрашивала она себя всякий раз, оказавшись на перепутье. Это походило на путевые стрелки, которые всю жизнь переводил отец-железнодорожник. На ум пришли и его наставления: переводи стрелки так, как нужно тебе. А это было возможно только при одном условии – если держать все под контролем.

Игрок бросил шар, и Маргерита двинулась дальше. На выходе из парка заметила хозяина квартиры, который поджидал ее у дома номер девять. Ей удавалось наладить контакт с владельцами жилья на первой же встрече: она давала им время выговориться, отступив на второй план, и прерывала монолог только для того, чтобы дать понять, что они в надежных руках. Когда речь заходила о цене, она развенчивала завышенные ожидания, называла реальную стоимость, границы торга и ставила точку коронной фразой: «Вы можете на меня положиться». Все дело было в голосе – спокойном и непринужденном, без всяких восклицаний. На осмотр квартиры ушло около получаса, она стоила своих триста шестидесяти тысяч. Хозяин был тихим семидесятилетним стариком. Он рассказал Маргерите, что на вырученные деньги хотел перебраться в Лигурию и оплатить внуку учебу в университете. Они договорились о формальной встрече в агентстве и попрощались: будет ему и Лигурия, и учеба для внука – у нее нюх на успешные сделки. Намечавшееся выгодное дельце скрасило этот день, встреч на сегодня у Маргериты больше не было, она позвонила в офис – проверить, есть ли кто на месте. Когда Маргерита шла по парку, то чувствовала, как по телу бегут мурашки, от сердца к голове. При других обстоятельствах она назвала бы это безрассудством.

Надев пальто, Маргерита дошла до пьяццале Баконе, миновала бассейн, в который ходила перед тем, как переключиться на тренажерный зал, свернула на корсо Буэнос-Айрес с его витринами, напомнившими ей о субботних полуднях, которые она подростком проводила с подругами. Куда подевались ее подруги? Они так редко встречались, будто женихи и мужья узурпировали их целиком и полностью. Зашла в бар на пьяцца Аргентина, взяла кофе и жевательную резинку, прошла мимо зданий вокруг пьяццале Лорето с красными неоновыми часами, свернула на виа Порпора и тут поняла, что идет к нему.

К нему, к нему, с запахом арабики и мяты. Она замедлила шаг, но не из-за боли в ноге или страха. Маргерита смотрела на рассыльных, доставлявших последние заказы, на зажигавшийся в подъездах свет, на застывших в дверях хозяев ресторанчиков: людской муравейник Милана. Тут жизнь текла своим чередом, и только она шла наперекор всему. Ее сердце при этом оставалось спокойным, а вот в желудке ощущалось некое раздражение.

Маргерита подошла к подъезду и взглянула на то место, где он сидел, пока она покупала лекарства. Пристроилась на ступеньках и приготовилась ждать: столкнуться с ним у входа было бы так естественно, однако он не появился ни через десять минут, ни даже через двадцать. Не падая духом и не хватаясь за телефон, она так и сидела не двигаясь, подобрав ноги и прислонив голову к двери подъезда, и попеременно крутила то помолвочное, то обручальное кольцо, затем поднялась. Стала искать нужную фамилию на домофоне: вместо имен у многих были цифры, единственным возможным вариантом была аббревиатура АМ, записанная ручкой на приклеенном под стеклом клочке бумаги.

Позвонив, Маргерита поднялась на цыпочки и припала щекой к решетке домофона – ответа не было. Едва она опустилась на ноги, как в динамике раздался голос, и она снова прислонилась к домофону:

– Андреа, это ты?

– Кто это?

– Маргерита.

– Маргерита? – эхом повторил он.

– Та, что с ногой, из больницы. Та, что пригласила тебя в выходные на кофе, но без предупреждения пришла раньше, – неторопливо проговорила она. – Вспомнил?

Кряхтение домофона сливалось с уличным гамом. Нажав кнопку, Андреа открыл дверь подъезда. Вернулся в комнату, натянул на себя толстовку и джинсы, сгреб испачканную одежду и кинул в стиральную машину. Голова гудела, взглянув на забинтованную руку, он заметил проступившие кровавые разводы. На запястье другой руки виднелся след от цепи. Деревенский дом подернулся дымкой, Кристина, ее брат и события того дня превратились в размытые тени. Отворив дверь, он вышел на лестничную клетку: этажом ниже показался силуэт Маргериты – она запыхалась и несла в руке сложенное пальто.

– Привет, – бросила она.