Верность

Григорьев доложил, что его жена сейчас почти здорова. Вчера, заподозрив приступ аппендицита, он вызвал доктора.

– Русского?

– Фортунатова, Александр Иванович.

– И что же?

– Он сказал, что никаких признаков аппендицита нет, прописал грелку и лекарство.

– По телефону вы никуда не звонили, Яков Евграфович? – спросил комиссар.

– Звонил. Доктору Фортунатову.

– Откуда?

– Из аптеки на рю де Консуля.

– А больше никуда не звонили?

– Больше никуда. Да и некому мне здесь звонить.

– А в полицию не звонили?

– Зачем, Бронислав Казимирович? – простодушно спросил Григорьев.

– Тут вот в чём дело, Яков Евграфович, – вмешался командир, – ночью на корабль приезжал начальник речной полиции и заявил, что ревизор Григорьев с русской яхты «Адмирал Завойко» позвонил ему по телефону, сообщил, что на корабле бунт, и просил вмешаться.

От обиды и гнева Григорьев покраснел:

– Это провокация, Александр Иванович. Не мог я…

– Успокойтесь, Яков Евграфович. Нет никаких сомнений, что это провокация врага. Интересно только, как они узнали, что вы, вместо того чтобы вступить на вахту, оказались на берегу у больной жены?

– Ума не приложу, Александр Иванович. Я ни с кем не встречался, был только дома. Да вот ещё в аптеку ходил…

Григорьев говорил срывающимся голосом, явно никак не мог успокоиться, поэтому Клюсс дружески прервал его:

– Никто вас ни в чём не подозревает, Яков Евграфович. Можете быть свободны.

Когда офицеры ушли, Клюсс обратился к комиссару:

– Давайте спокойно разберемся в происшедшем. Что произошло сегодня ночью? Нападение? Нет. Была попытка освободить Полговского. Причем при помощи муниципальной речной полиции.

– Но, Александр Иванович! Я лично видел на полицейском катере Хрептовича, переодетого в форму английского солдата. С винтовкой и патронами! Конечно, там были и ещё белогвардейцы, но они не показывались.

– Не так давно Хрептович вступил в шанхайский волонтерский корпус – вот что значит эта форма. Если он был на катере, то не как главное действующее лицо, а лишь в качестве проводника и переводчика,

– А кто главное лицо?

– Как кто? Начальник речной полиции. Но здесь не его епархия, да и корабль военный. Поэтому он действовал очень нерешительно. А наш вахтенный начальник, наоборот, действовал решительно и разумно. Только не вздумайте его хвалить.

– Почему?

– Неужели вы не знаете Беловеского? К счастью, всё хорошо кончилось. А если бы произошла стычка? Был бы международный скандал. Нас бы интернировали и могли даже судить. Все усилия сохранить в Шанхае военный корабль Дальневосточной республики пропали бы даром из-за какого-то арестованного фельдшера.

– Но у нас же договоренность с китайскими властями!

– Мы и перешли сюда, имея в виду эту договоренность. Если бы мы стояли на прежнем месте, в водах Международного сеттльмента, позиция Меллауса была бы гораздо тверже и неизвестно, что бы ещё получилось. Но должен вас разочаровать: сейчас к Шанхаю тянется лапа «мукденскбго тигра». Хо Фенг-лин ведь давнишний вассал Чжан Цзо-лина. Чтобы отрубить эту лапу, нанкинцы и хотят занять Наньдао, прогнать или убить Хо Фенг-лина. Это и вызвало вчерашний переполох. А Чжан Цзо-лин – ставленник японцев. Его вассалы, дай им полную власть, нас защищать не станут.

– Что же, по-вашему, следовало делать, если бы полиция ворвалась на корабль? Выдать им Полговского?

– Ни в коем случае! После такого прецедента нас бы перестали считать военным кораблем. Нужно было арестовать на борту весь полицейский наряд, применив, если бы потребовалось, физическую силу. А утром передать арестованных китайским властям. Это был бы конец карьеры Меллауса, а для китайцев весьма приятный и полезный для будущего урок.

– А если бы они стали стрелять?

– В это, знаете, я не верю. Угрожать оружием, может быть, и стали бы, но, так же нерешительно, как тот китайский пехотинец, которого разоружил Ходулин. Их так же легко было бы разоружить, если действовать решительно. Вот это и надо внушить всем!

– А как же с Григорьевым и Нифонтовым?

– Наши офицеры, да и матросы, Бронислав Казимирович, ездят на берег. У Нифонтова, Григорьева и у меня в Шанхае жены и дети. У других – знакомые. Берег через жен и знакомых неизбежно влияет на их настроения, а иногда и на действия.

– Этого не должно быть.

– Не должно быть, но это всегда было, есть и будет. Вот смотрите, приходит знакомый: «Николай Петрович дома?» – «Нет, он сегодня не будет, он на корабле». Значит, Клюсс сегодня ночует дома, заключает знакомый… Прибегает знакомая: «Ах, какой ужас! В городе будет резня! Бедняжка, вы одна в китайском квартале! Кто вас и ребенка защитит от этих варваров? Вызовите мужа, напишите ему, что вы заболели. Пусть за него кто-нибудь из холостяков постоит на вахте». Сидит знакомая и ждет, пока не придет муж. А раз приехал, можно от его имени и по телефону позвонить. Видите, как это просто?

На лице командира хитроватая улыбка. Комиссар тоже улыбнулся:

– Значит, вы уверены, что не Григорьев звонил. Кто же тогда?