Верность

Ветер свежел от шквала к шквалу. Нифонтов уехал на прыгавшей по волнам шампуньке с тяжелым чувством. Вчера Полговской порошков не предлагал, поэтому не было повода предупредить комиссара о готовящемся нападении и послать за Клюссом. Вот и получилось, что Клюсс может считать его ненадежным человеком, положиться на которого нельзя.

Выпрыгнув на пристань, Нифонтов остро почувствовал обиду: его вежливо прогнали с корабля, дав понять, что в таком старшем офицере не нуждаются. Правда, пока только на два дня, но кто знает? Может быть, там уже решают, не прогнать ли его совсем? Что он тогда будет делать? Ведь у него здесь семья!..

Придется ежедневно наведываться в конторы пароходных компаний и вместе с другими безработными моряками терпеливо ждать появления менеджера. А дождавшись, выслушивать: «No news to day! No news, gentlemen’s!»[37] После этого нерадостного сообщения уныло брести домой, мучительно соображая, у кого можно ещё занять несколько долларов. Дома его будет попрекать жена. И наконец заставит его пойти к старику Гроссе и униженно просить отправки во Владивосток палубным пассажиром какого-нибудь захудалого парохода. А во Владивостоке что? И от ворон отстал, и к павам, не приехал…

– Ах, Николай Петрович! Как я рада! Как я вас удачно встретила! Вы домой?

Перед ним стояла Воробьева, приветливо улыбаясь.

– Домой, Нина Антоновна. Командир собрался встречать тайфун, а меня прогнал отдыхать.

– Это после бессонной ночи? Как это великодушно с его стороны! – Она засмеялась, но вдруг с тревогой взглянула на Нифонтова. – Вы как будто сердитесь, Николай Петрович. Чем я вам не угодила? Что, не нужно смеяться? У вас всё благополучно? Как там Михаил Иванович?

– Вы… самое… Можете быть совершенно спокойны, Нина Антоновна. Ваш Миша жив, здоров и прекрасно себя чувствует.

– Как я рада! Как я рада! Я так за вас всех беспокоилась. Значит, всё отлично?

– Значит, и вы знали, Нина Антоновна?

– О, Николай Петрович! Если б только я! Весь город знал. Ведь это секрет полишинеля! – Она подала ему руку и быстро пошла к Нанкин-роуд.

«Странные существа эти женщины!» – подумал Нифонтов, шлепая по лужам.

А в это время на борту «Адмирала Завойко» Клюсс говорил комиссару:

– К Нифонтову вы относитесь пристрастно, Бронислав Казимирович. Для вас будет новостью, что несколько дней назад он сообщил мне о попытке Хрептовича и Крашенинникова втянуть и его в заговор.

– Признаюсь, я от него этого не ожидал. Почему вы мне раньше не сказали?

– Потому что я в заговор не особенно верил. Ждал подтверждения.

После небольшой паузы Клюсс продолжал:

– Денег у нас мало. Надо перейти в такое место, где можно стоять бесплатно на своих якорях.

– В Вузунг?

– Нет, к Кианг-Нанскому арсеналу. Где мы до этого стояли.

– Но там на нас легче напасть.

– Совсем не легче, Бронислав Казимирович: там мы можем стрелять сколько угодно. Стрельбой там никого не удивишь – каждую ночь стреляют по контрабандистам. Да и с китайцами легче договориться об аресте шайки Хрептовича. А здесь они под защитой консульского корпуса. Гроссе будет уверять, что для ареста нет причин.

– Пожалуй, верно, Александр Иванович.

– И еще одно обстоятельство: будем около пароходов Добровольного флота. Они задержаны здесь за долги. Белогвардейцы готовы выкупить их, но деньги пока не удосужились перевести. А часть экипажей не хочет во Владивосток, пока там белые. Вот мы им и поможем. Станем рядом и будем негласно их охранять.

– Вы правы, Александр Иванович. Эту задачу ставит революция.

– Ну, я со своей беспартийной точки зрения проще считаю. Это долг каждого русского патриота, независимо от его политических воззрений. Даже недавние белогвардейцы стали это понимать. Лейтенант Ежов, например. Помните такого? Так вот, он считает, что мы должны до последнего патрона, до последнего человека защищать корабль от шайки Хрептовича. Так и сказал. А уж он ни с какой стороны не революционер.

– Это он Нифонтову сказал?

– Нифонтову.

– По-моему, Николай Петрович сейчас переживает моральный кризис… Итак, после тайфуна перейдем к арсеналу?

– Обязательно.

К вечеру портовый катер привез штормовое предупреждение: ночью ветер до 10 баллов, дождь и «ненормальный прилив», то есть наводнение. Подняли последнюю шлюпку, отпустили шампуньщика. В коридорах запахло кипящим машинным маслом: прогревали машину. Из труб всех стоявших на рейде военных кораблей валил густой дым: там тоже поднимали пары и прогревали машины. Когда стемнело, пошел проливной дождь.

Уже в четыре часа утра, собираясь на утреннюю вахту, штурман понял, что налетел сильный тайфун. На палубе шквальный ветер чуть не свалил его с ног. На мостике безотлучно дежурил командир. В дополнение к якорной цепи на бочку был подан прочный стальной трос. От ветра гремела деревянная обшивка мостика.

По темной вспененной реке неслись оторванные от причалов сампаны, плашкоуты, баржи, джонки. Ныряя в волнах и рассыпая из труб снопы искр, портовые и таможенные катера ловили дрейфующие суденышки и тащили их в безопасное место.