Верность

– Идите. И передайте Николаю Петровичу, чтобы распорядился собрать личный состав, кроме часовых и вахтенных, на нижней палубе.

Штурман вышел.

– Товарищи, – обратился командир к экипажу, – сегодня ночью шайка Хрептовича намерена на нас напасть. Они надеялись на внезапность, но нас своевременно предупредили. Нападающие в невыгодном положении: им надо со шлюпок влезть на палубу. Главное наше оружие – штыки, кинжалы, пожарные топоры и ломы. Стрелять только в крайних случаях и только в упор. В наших интересах не только отбить нападение, но и взять пленных. Помните: бдительность, выдержка и готовность разумно и решительно применить оружие!

Вахта с полуночи до четырех, которую моряки издавна окрестили «собакой», прошла без происшествий. На следующую вахту вступил Полговской, но штурман, сменившись, остался на палубе. Командир тоже вышел наверх. У караульного помещения стояли вооруженные матросы. Боцман сидел на комингсе у входа.

«Где же беляки?» – было у всех в мыслях.

Но вот вереница сампанов, плашкоутов и барж, которую всё ещё нёс вверх по реке ослабевающий прилив, прошла. Впереди на водной глади только два суденышка. Тускло мерцают их фонарики, мерно колышутся длинные весла. Эге, да в них много народу!

– Спокойно, товарищи, – сказал командир, вынимая наган, – это, наверно, неприятель. Боевая тревога!

Под трель авральных звонков раздались топот и бряцание оружия. В среднем люке показалась голова Нифонтова, он тоже держал в руках наган. Вслед за ним с браунингом вышел комиссар. Проходя мимо штурмана, он негромко сказал:

– Среди нас есть предатели.

– Предателю первая пуля! – отозвался штурман, вынимая кольт. Стоявший в двух шагах от него Полговской вздрогнул и оглянулся. Лицо его выражало ужас. Но штурмана отвлекли раздавшиеся на баке отчаянные крики, треск ломающегося дерева и чье-то жуткое завывание. Все бросились к левому борту.

Большой сампан ударился кормой о форштевень, поломал весла и кормовой фальшборт. Он был полон китайцев. Все они испуганно орали и умоляли не стрелять, увидев направленные на них дула винтовок. С треском и воплями сампан дрейфовал по борту.

– Цюйба! Цюйба![35] – кричал на китайцев боцман.

– Караул на правый борт! Неприятель справа! – скомандовал Клюсс.

– Ни одного выстрела! Пусть сначала пристанут! – срывающимся голосом крикнул комиссар.

Он, штурман и большинство матросов перебежали на правый борт. Перед их взорами предстала незабываемая картина: второй сампан, полный людей, медленно, как привидение, проходил в двух-трех метрах от борта. Его пассажиры, одетые в синее китайское платье, не галдели, молчаливо, настороженно смотрели на полную вооруженных людей палубу, боясь шевельнуться.

– Чао-юэ![36] – исступленно орал на гребцов стоявший на корме человек с выглядывающим из-под его желтого плаща маузером.

К борту, размахивая наганом, подбежал боцман:

– Беляки! Куда же вы? Ехали к нам, чего же трусите? Приставайте к борту!

В ответ послышалась звучная русская брань.

Через минуту оба суденышка исчезли во мраке. Только, удаляясь и покачиваясь, мерцали их фонарики.

– Финита ля комедиа, – сказал штурман, – вот как всё просто! Ни крови, ни абордажных крючьев.

– Сегодня на этом конец, – отвечал командир, – но если бы у нас, как обычно, все спали, а вахтенные были бы беспечны, могла быть и стрельба и кровь. Дайте отбой, Николай Петрович, и прикажите офицерам собраться в кают-компании. А команде пусть раздадут чай и усиленный завтрак. Спать сейчас все равно никто не будет.

У командирской каюты Клюсса ожидали старший механик, комиссар и машинист Неженцев, вооруженный винтовкой без штыка.

Лукьянов доложил:

– Вот, Александр Иванович, Неженцев по боевой тревоге спрятался с винтовкой в машинном отделении.

Павловский молча и строго смотрел на смущенного машиниста.

– Зачем же вы побежали не на палубу, а в машинное отделение? – спросил командир.

– Я должен был машину охранять…

– Боялись, что неприятель унесет её с корабля? Говорите уж прямо, что струсили… Ну что ж, бывает. Винтовку сдайте фельдфебелю, а вы, Бронислав Казимирович, найдите ей более достойного хозяина.

– А как же я? – спросил озадаченный Неженцев.

– А его, Петр Лукич, поставьте к пожарному насосу. Будем его запускать по боевой тревоге. Жаль, что не догадались сегодня полить водой неприятеля. Сразу-то стрелять как-то неудобно. – И Клюсс подмигнул улыбавшимся Лукьянову и Павловскому.

69

Тревожную ночь сменило хмурое утро. Уже сутки у таможни на серой высокой башне висел тайфунный сигнал. После разбора его по специальной таблице у Беловеского не оставалось сомнений, что на Шанхай надвигается тайфун и что он уже близко. Первые его предвестники – грязно-серые низкие облака быстро неслись над рекой и городом. А на реке затишье – ни ветра, ни дождя. Но погода быстро переменилась.

После обеда Клюсс отпустил старшего офицера на два дня на берег.

– Пользуйтесь случаем, Николай Петрович. Вдвоем нам сидеть нет смысла: Хрептович теперь на вторую попытку не скоро отважится, а тайфун, наверно, заденет нас лишь краем. Кланяйтесь от меня Анне Ивановне, а Наташе скажите, чтоб не ждала.