Верность виконтессы. На службе Ее Величества

Кулаки Леона разжались, и кастилец еле удержался на ногах. На крик выбежала Гликерия, но ее вопросы о причинах шума остались без ответа. Выражение на мужских лицах напугало девушку, и она предпочла переждать бурю в своей комнате.

А Габриэль в это время забрался с ногами в глубокую оконную нишу на мраморном подоконнике и, устремив взгляд на море, слушал рассказ Ахмеда. Последний подробно описал все, что увидел на крыше дома в Дамаске, и пересказал свой короткий диалог с Хайфой во мраке галереи. Габриэль протяжно застонал и, откинув голову, больно ударился затылком о ставню. «Вот так бы размозжить себе голову, чтобы навсегда унять эту адскую боль в груди», - подумалось ему. Сомнения ни к чему. Если бы Сабина забеременела от него, она обязательно сообщила бы эту потрясающую новость в мартовском письме. Но она ничего не написала… Правильно, подлую измену всегда скрывают до последнего…

Габриэль крепко, до шума в ушах зажмурился, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза жгучие слезы. Справившись с первым острым приступом боли, он глухо спросил:

- Этот светловолосый жеребец красив?

- Мне трудно оценивать другого мужчину, но, думаю, женщинам он нравится. К тому же Хайфа сказала, что у себя на родине этот человек очень знатен.

- Он молод?

- Да. Ему, наверное, нет и тридцати.

- То есть он младше меня лет на десять, как я в свое время был младше графа Робера - на те же десять лет.

А Сабина ровно на пять лет младше меня и старше этого… сопляка, - пробормотал под нос Габриэль. - Занятная арифметика.

Ахмед напряженно вслушивался в его слова, но мало что разобрал:

- Не понял…

- Это я так… не важно. Ты уверен, что ни о каком насилии над Сабиной не может быть и речи? - Виконт все же искал оправдания своей супруге.

- Прости, командир. Знаю, что разрываю твое сердце пополам, но я видел ее глаза, когда она склонилась над ним. На насильника так не смотрят.

Габриэль вновь протяжно застонал и несколько раз подряд с силой ударился затылком о ставню. Ахмед повернулся, намереваясь покинуть комнату - в таком горе свидетели ни к чему, - но виконт вдруг попросил его:

- Подожди. Сейчас мы вместе сходим к одному человеку. В начале апреля он привез письмо от виконтессы и тоже прятал глаза, как ты сегодня возле Неа Экклесиа. Я тогда не придал этому значения, но, похоже, и он что-то знает.

Гонец продолжал жить в Константинополе на всякий случай: вдруг Габриэлю понадобится передать Малику срочное известие.

Поначалу связной что-то мямлил, но настойчивость виконта вынудила его признаться:

- Я ведь сам ничего не видел, мне рассказал об этом мой родственник, передавший письмо от вашей супруги. Ему показалось… что…

- Не тяни!

- …что ваша жена целовалась с каким-то норманном.

- Показалось? Это как?

- Не знаю, - пожал плечами сарацин. - Передаю то, что от него услышал.

- Почему он решил, что это норманн?

- Хайфа сказала, что это ее невольник, родом откуда-то с севера. В общем, норманн.

- Моя жена была беременна?

- Чего не знаю, того не знаю! - Глаза посыльного вдруг недоверчиво прищурились, и он сердито спросил - А почему вы об этом вспомнили?

- Перечитал еще раз письмо от своей супруги, - с язвительной ухмылкой объяснил Габриэль.

Виконт вытащил из кошеля на поясе три золотых безанта и протянул их гонцу:

- Если Малик ничего не узнает о моих вопросах, осенью ты получишь еще пять безантов.

- Десять! - не растерялся наглец.

- Договорились, - ухмыльнулся Габриэль, бросив на продажного слугу презрительный взгляд.

Вместе с Ахмедом виконт вышел на улицу.

Итак, два разных человека сказали одно и то же. Но Габриэль хотел убедиться во всем лично. Нужно ехать в Дамаск. Сбежать просто так не по-рыцарски, надо предупредить де Бриенна. И вдруг он вспомнил:

- Меня же ждут на совещании!

Виконт поднял голову, чтобы определить, где же солнце, но узкая константинопольская улочка была застроена высокими зданиями, некоторые достигали шести-семи этажей. Определить, миновал ли полдень, не представлялось возможным, и Габриэль с Ахмедом торопливо зашагали во дворец.

Подойдя к Буколеону, виконт спросил:

- Найдешь дорогу сам?

Ахмед кивнул.

- Только моим ничего не говори…

- Я не баба болтливая! - оскорбился сарацин и зашагал прочь.

Габриэлю повезло: совещание еще не началось. Жан де Бриенн согласился его выслушать и пригласил на открытую террасу, расположенную на втором этаже. Отсюда открывался завораживающий вид на море. Террасу огораживала невысокая балюстрада, а крышу поддерживали несколько высоких изящных колонн из мрамора редкого малахитового цвета.

В проемах между колоннами свисали золотые парчовые занавеси, вокруг массивного бронзового столика стояли небольшие, но удобные кресла с бархатными накидками. На них и кивнул Жан, приглашая гостя присесть. На полированной малахитовой столешнице, обрамленной кованой позолоченной бронзой, стоял хрустальный кувшин с серебряным основанием и витиевато изогнутой ручкой. В таком же стиле были выполнены и два массивных кубка. Слуга налил в них темного тягучего вина, аромат которого сразу защекотал ноздри.