Верность виконтессы. На службе Ее Величества

Андрэ неизвестно где раздобыл кроватку для Элиан, и девочка впервые за прошедшие три недели спала в нормальной постели. Рядом на тюфяках устроились служанки, и, чтобы не наступить на кого-нибудь в потемках, на ночь оставили гореть две масляные лампы.

Все давно спали, а в голове Сабины кружили одни и те же мысли.

Чем же Хайфа так очернила ее, что Габриэль даже не пожелал взглянуть на собственную дочь? В чем она, Сабина, провинилась? В том, что более года находилась в заложницах и пролила море слез? Зачем тогда было устраивать такой опасный побег?

У берегов Кипра «Святая Радегунда» попала в ужасный шторм и только мастерство моряков спасло неф от неминуемой гибели. Затем, по мере приближения к Геллеспонту[142], находящемуся под контролем ромеев, капитан Джованни стал терять решимость. Его отвага неуклонно таяла с каждой пройденной милей. Иногда Сабине казалось, что капитан готов высадить их в каком-нибудь порту и удрать обратно, но, хвала Господу, до них вовремя дошла весть о прекращении осады Константинополя.

Осмелев, Джованни благополучно провел неф через пролив и Пропонтиду.

И что в итоге? Родной муж не пожелал даже поговорить с ней!

Наложница - невинная девушка, живущая в дальней комнате полузатворницей, - здесь ни при чем. Родриго прояснил ситуацию. Он не умел лгать, и Сабина полностью поверила его словам: Габриэль обращает на Гликерию не больше внимания, чем на настенное мозаичное панно. Красиво, но и только.

Значит, всю эту мерзкую паутину сплела Хайфа?

Постепенно в голове Сабины из отдельных осколков выстроилась полноцветная мозаика. Вспомнился презрительный взгляд гонца, привезшего ей в марте письмо от Габриэля. Они с Алексеем шли под руку по саду, и посыльный наверняка принял их за любовников. Потом таинственный мужской силуэт на крыше в ночи… Теперь Сабина не сомневалась - то был Ахмед (Андрэ успел рассказать ей, что сарацин служит Габриэлю, но ночует в городе: в Буколеоне мусульманину жить запрещено). Ахмед тогда наверняка увидел поцелуй, который она подарила Алексею в благодарность за найденный Крест, но расценил всю сцену как любовное свидание. Что ж, его нельзя обвинить в оговоре: любой именно так и истолковал бы увиденное. Вот только Ахмеда на крышу привела тайком Хайфа, а позже, также исподтишка, показала Габриэлю, как она, Сабина, гуляет по саду с Алексеем. Выходит, ей не почудилось, она действительно тогда заметила в окне своего мужа. Скорее всего, в тот миг Хайфа и наговорила на нее Габриэлю.

Надо все ему объяснить, но как? Разговаривать с ней он не пожелал, а вымаливать внимание к себе она не будет. У нее тоже есть самолюбие! Если раньше их разделяли всего три моря, то теперь - бездонная пропасть недоверия.

От отчаяния Сабина громко расплакалась.

* * *

- Родриго, будьте добры, оставьте меня одного.

- Конечно, мессир. Мы с Андрэ найдем где переночевать.

- Может, что-то нужно, хозяин? - с сочувствием спросил оруженосец.

- Да, перенеси сюда все вещи, какие ты нашел у пленника, и сложи их… -

Габриэль окинул комнату взглядом, - на кровать. Она вряд ли пригодится мне сегодня ночью.

Когда Андрэ, выполнив приказание, закрыл за собой двери, виконт придвинул к кровати шандал и принялся рассматривать вещи. Кроме предметов личной гигиены (бритва, кусок мыла, расческа, полотенце, порошок с набором шерстяных тряпочек для отбеливания зубов) и сменной одежды перед ним лежало несколько книг. Габриэль перебрал их, но все они оказались на греческом языке. Его внимание привлек небольшой томик - размером с крупную мужскую ладонь - в кожаном переплете без надписей и каких-либо украшений. Часть листов из дорогого пергамена была исписана красивым мелким почерком, но половина книги оставалась без текста. Любопытно! Габриэль решил присесть и, заметив в углу табурет, переставил его ближе к шандалу. Греческий, греческий, греческий - он листал книжицу - латинский! Дальше весь текст был на латыни. Через несколько мгновений виконт понял, что читает личные записи Алексея; многие путешественники делают подобные заметки.

Перед его глазами мелькали строки.

«…Канун Пасхи. Привезли из Новгорода выкуп. Формально я вновь свободен.

…Вознесение. Я все-таки нашел Ж. К.!!! («Что за Ж. К.? - удивился Габриэль, - Нужно расспросить потом»).

…День Святого Варнавы. Наконец Сабина родила девочку. Никакие стоны на поле битвы не сравнятся с воплями роженицы. Ужасно!

…Рождество Иоанна Крестителя. Сабина по-прежнему крайне плоха. Некоторые лекари просто разводят руками. Пречистая Дева, помоги!»

Габриэль перелистнул страницу и замер: в его сознании медленно, будто тяжелое ведро воды, поднимаемое со дна глубокого колодца, появлялась дата родов. День Святого Варнавы - это же 11 июня! Минус девять месяцев - получается середина сентября. Они были в Акре… страстно любили друг друга…

Габриэль протяжно застонал и вытер со лба крупные холодные капли пота. Что же он наделал? Может, Алексей ошибся? Но нет! Вот следующие записи.

«…День Святых Петра и Павла[143]. Сегодня Манон впервые показала мне новорожденную.