Вернуться, чтобы уйти

Ему она позвонила сама сразу после их возвращения и предложила увидеться.

Произошла странная встреча. Они о чем-то бессмысленно говорили и больше всего боялись коснуться друг друга. Понимали: первое же прикосновение — и сразу станет ясно, осталось ли все по-прежнему или они уже чужие. Прикосновение состоялось, и сразу выяснилось, что ничего не изменилось. Максиму хорошо запомнилось, как его рука не узнала тонкую талию Анетты, — она вдруг оказалась ощутимо раздавшейся вширь. Последствия родов, сообразил он потом.

Анетта вернулась в жизнь Максима совершенно по-хозяйски, ничуть не сомневаясь в своем праве устроить между ними все так, как ей нравится. Потоцкая от природы была наделена врожденным инстинктом власти. Стремление властвовать было смыслом ее жизни. Это занятие никогда ей не надоедало. И дело было не в масштабах власти, она не претендовала на какие-то особые политические и административные высоты, хотя и делала стремительную карьеру. Просто распоряжаться окружающими, помыкать ими, разводить и сводить по собственному усмотрению было ее предназначением в этом мире, без этого она не могла. Такой вот она уродилась…

Кстати, Максим никогда не звал ее Аней, Анькой или, прости господи, Анютой! Как-то сразу придумалось — Анетта.

Какую выволочку она устроила, когда узнала, что он ушел из прокуратуры! «Ты хоть понимаешь, какую карьеру мог сделать при таком отце. Отец — замгенпрокурора!» — зло выговаривала она. А когда он стал что-то объяснять, только рукой махнула: «Наверное, ты думаешь, что мне все нравится из того, чем я занимаюсь? Далеко не все, мальчуган, но я уже взрослая тетя и понимаю, что можно делать, а что нельзя. Есть вещи, которые надо терпеть, и взрослый человек их терпит. А ты, как пацан! Попробовал, не получилось — убежал… Что поделаешь, мальчуган, будем ждать, когда ты повзрослеешь и станешь настоящим мужчиной, который зарабатывает деньги и имеет власть. Но ты должен помнить — человек, которого я люблю, не может быть лузером. Это исключено. Мне этого моя шляхетская гордость не позволяет!..»

Раздеваться Потоцкая стала прямо в коридоре. И стащила она с себя там не только короткую шубейку, но и джинсы. И потом она не отказывала себе ни в чем. Орала и кусалась в постели, разгуливала по квартире в его майке, не прикрывавшей задорную попку, затащила его в ванную принимать вместе душ со всеми вытекающими отсюда последствиями. В общем, распустилась…

Около семи вечера Анетта бросилась одеваться, чтобы не опоздать к тихому семейному ужину. Максим наблюдал за ней, лежа в постели, и вдруг сказал:

— Какое счастье, что ты не красавица… Как нам повезло! Потоцкая как раз натягивала в этот момент джинсы. Она так и замерла, не успев застегнуть молнию.

— Что-что? Это как понимать, милый друг? Тупое мужицкое хамство после совокупления? Или?

Так и не застегнув джинсы, Анетта встала над ним, уперев руки в боки, так что можно было вдоволь любоваться ее пламенно-красными трусиками.

— А ну, повтори еще раз, и тогда…

— Помнишь, у Чехова есть рассказ «Красавицы»?

— Ты Чеховым не прикрывайся! Чехов ему вспомнился! А я теперь заснуть не смогу, всю ночь прорыдаю в подушку, изверг!

«Ну, это Анетта загнула, — подумал Максим, — все она прекрасно про себя давно знала».

— Такой рассказ ни о чем… О нескольких случайных встречах с красивыми девушками. Встречах совершенно случайных и мимолетных. Где-то на захудалой железнодорожной станции, на каком-то дремучем постоялом дворе. Это все не важно. Важно то, что сразу видишь, что перед тобой настоящая красавица, понимаешь это без всяких доказательств и объяснений. С первого взгляда, как понимаешь молнию… Так там было написано.

Анетта смотрела на Максима теперь уже задумчиво.

— И дальше странное признание. Примерно так… Ощущал я красоту как-то странно. Не желания, не восторг и не наслаждение возбуждала во мне она, а тяжелую грусть. Почему-то мне было жаль всех, и красавицу, и себя особенно… И было во мне такое чувство, как будто мы все потеряли что-то важное и нужное для жизни, чего никогда больше не найдем…

Потоцкая тихо села рядом с ним, ласково погладила по щеке.

— Ты же не хочешь, чтобы я смотрел на тебя без желания? — вяло пошутил Максим. — Без наслаждения, но с жалостью?

Анетта только покачала головой в ответ, продолжая смотреть на него серьезно и словно испытующе.

— «Смутно чувствовал я, что ее редкая красота случайна, не нужна и, как все на земле, не долговечна…» — продекламировал он.

— И часто ты себя такими мыслями мучаешь?

— Бывает, — вдруг смутился Максим.

Больше всего он боялся, что Анетта сейчас залепит что-нибудь такое, после чего между ними, как говаривали в старину, разверзнется пропасть непонимания.