Вернуться, чтобы уйти

— Мы еще все удивлялись, как она могла связаться с таким типом, как Бугатин, — всплеснул руками Павел. — Они совсем из разных миров. Но чем-то он ее взял, когда она в холдинге у нас появилась… В общем, после этих «маски-шоу» она оказалась в состоянии комы и пребывает в нем до сих пор в какой-то частной клинике. Надежд на выздоровление нет. Вот тогда-то Бугатин и переменился. Озлобился на весь мир. Он и так-то был малоприятным типом, явно страдает манией величия, а тут весь почернел, замкнулся в себе. Говорят, он ездит в клинику чуть ли не каждый день… Такая любовь оказалась, что все бабы у нас просто рыдают. Так завидуют этой Синдеевой, что сами готовы впасть в кому, но чтобы Бугатин к ним каждый день наведывался.

Когда Павел откланялся, и они остались с Артемом вдвоем, у того заверещал мобильник. Пока Артем разговаривал, Корсавин складывал детали в общую картину. И получалось, что Бугатина действительно вышибла из седла именно история с Леной. И на высокомерного аналитика спецслужб бывает проруха…

— Слышишь, Корсавин, — сказал Артем, отключив телефон. — Мать просила тебе передать, что бедная Лена ночью умерла, а бедному Леониду Яковлевичу стало так плохо, когда он узнал, что ему пришлось делать укол и увезти домой на машине. Ты все понял?

Корсавин кивнул. Что ж, можно считать, что всей истории пришел конец. И он может с чистой совестью считать, свое расследование завершенным. Что не может не радовать.

Сережа Ворошилов смотрел на Корсавина ясными и внимательными, как у первоклассника на уроке, глазами. Корсавин, проведший из-за головной боли бессонную ночь, смотрел на Сережу, явившегося без предупреждения, ничего не понимая.

— Так-так, — благодушно сказал Ворошилов, — и чем же мы по ночам занимаемся?

— Книжки читаем, — ничего не объясняя, буркнул Корсавин, которому надоело стоять в дверях в халате и босиком. — Давай проходи.

Он уже понял, что ничего хорошего ждать от нежданного визита Ворошилова не приходится. Просто так Сережа не приперся бы поутру. Что-то он хочет сообщить или, наоборот, выяснить.

Они прошли на кухню. Ворошилов уселся на угловом диванчике, устроился поудобнее, ободряюще улыбнулся: мол, держись, старичок!

— Валера, не ломай себе голову, — засмеялся он. — Я прямо вижу, как у тебя шарики с роликами в башке закрутились так, что аж свистят!

Ворошилов достал из кармана и положил на стол визитную карточку.

— Твоя.

Корсавин посмотрел на карточку. Действительно его, времен работы в прокуратуре. Он пожал плечами.

— Моя. И что с того?

Потом не удержался и пошутил:

— Нашел на месте преступления?

— Неинтересно с тобой — разочарованно сказал Ворошилов. — Все-то ты заранее знаешь, все-то у тебя предусмотрено.

— Ничего себе предусмотрено! Чего предусмотрено? Ты можешь объяснить по-человечески?! Или ты с женой тоже как опер уже разговариваешь? Норовишь из нее все выудить, но при этом сам ни о чем не сказать? Уже по-другому не можешь?

Ворошилов задумчиво покрутил головой.

— Ну, с женой! С женой поговоришь! Если я как опер с ней разговариваю, то она со мной — как следователь по особо важным делам! Причем Генеральной прокуратуры.

И он засмеялся, довольный своей шуткой.

Корсавин понимал, что надо дать Ворошилов отыграть ситуацию по полной. Потому что у того была своя метода работы с подозреваемыми — поначалу слегка оглушить, напустить тумана, заморочить ему голову и посмотреть, как тот себя поведет. Все по науке, как в учебниках по юридической психологии. Если обвиняемому не известно, какими доказательствами располагает следователь, какая мера пресечения может быть избрана, он впадает в состояние тревоги, невозможности правильного предвидения сложившейся ситуации и управления ею… Такое психологическое состояние следователь должен уметь создать и использовать.

Но Ворошилов действовал так не потому, что был когда-то отличником, а потому, что сам додумался до всех следовательских хитростей и заморочек, допер своим умом. А, скорее всего, и не умом даже, а собачьим нюхом, инстинктом. Просто он чувствовал — надо так, а не так. И почти не ошибался. Только если уж попадался субъект с совсем уж навороченной психикой.

Но с Корсавиным такие игры не проходили. Он сам на них горазд. Поэтому Корсавин хладнокровно ждал, когда Ворошилов наиграется в загадочность. Наконец он коротко и ясно рассказал:

— Сегодня утром у своего дома был сбит машиной гражданин Гринь Леонид Яковлевич. Насмерть. Машина скрылась. Свидетелей пока разыскать не удалось. Так что понять — умышленный это наезд или случайность — пока невозможно. Место, правда, такое, что случайно наехать там сложно, но… Ты же знаешь, какие у нас люди встречаются за рулем. Купил права и разъезжает.

Корсавин согласно кивнул. И подумал: бедный инопланетянин Гринь, куда ж тебя занесло? Кто же придумал тебе такую жалкую и страшную судьбу?

— И еще. У жертвы обнаружена твоя визитная карточка. Ну, и я, само собой, подумал, может, ты что-то объяснишь.

— Понятно, — пробормотал Корсавин. У него перед глазами стоял этот самый Гринь и умолял о помощи.