Вернувший к свету

Плохо ли это, хорошо ли? Я честно не знала ответа. Взамен ни мне, ни моим братьям в детстве не приходилось трястись от страха, воображая бандита под диваном. Отец всегда был нашей безусловной защитой, стеной, крепостью – а это, как выяснилось, не столь уж мало.

Алкоголь на столе был, Марина торжественно вынесла бутылку вина, но после того, как все пригубили по глотку, к нему никто не прикасался. Непринуждённый разговор складывался сам собой, тёк неспешной рекой, виляя от одной темы к другой. Иногда мне задавали вопросы, на которые я не хотела отвечать, тогда Лёша ловко уводил беседу в сторону.

Выяснилось, что семья Лёши многое обо мне знает. Что-то рассказывала Мила, которая по простоте душевной делилась со всеми бабушками, дедушкой и тётей Машей новостями обо мне и Кирилле. Чем-то, оказалось, делился Лёша, причём со времён, когда я лежала в больнице.

Стрельба и взрыв в торговом центре потряс всех. Многие не отходили от экранов телевизора, новость о двух пациентках в ведомственной клинике, где работал Алексей, разлетелась по всем новостным каналам.

Лёша делился новостями с семьёй. Без подробностей, но всё же говорил о сложной пациентке, которая никак не хотела бороться за собственную жизнь, пока не взяла себя в руки. В каких словах и как он донёс до семьи, что непростая пациентка и Люба, появившаяся в его жизни – это одно лицо, я не знала.

Через час обильного ужина в калитку вошла женщина, приветливо махнув рукой.

– Бабушка! – завизжала Мила и рванула в сторону зашедшей.

– Не помешаю? – спросила подошедшая к беседке женщина.

Довольно молодая, на вид не больше пятидесяти лет, но заметно ухоженный вид подсказывал, что могло быть больше.

– Нелли, нет, конечно. Проходи, дорогая, – засуетилась Марина. – Машенька, принеси столовые приборы, – обратилась она к Маше под довольный писк Милы. – Садись. Где тебе удобно? Давай, сюда, – Она показала на свободное место рядом с собой. – Или к Толику поближе?

– Мне везде удобно, – улыбнулась Нелли и устроилась рядом с Мариной, напротив нас с Лёшей.

– Мне Алиночка сказала, что вы на дачу едете, вот я и поспешила навестить внучку. Не возражаешь? – спросила она Лёшу.

– Нет, – спокойно ответил он.

– А это Люба, – громко проговорила Мила, показывая на меня рукой. – Она хочет на папе жениться, только ничего не выйдет. У нас уже есть мама! Правда, бабушка? – обратилась она к пришедшей.

Передо мной за столом оказалась не кто-нибудь, а бывшая тёща Лёши, которая с живым интересом поглядела на меня. Показалось, что она видит все мои недостатки: появившийся жирок на боках, слишком большую грудь, скрытый свободным платьем живот, называемый в народе «женским», а по факту – просто дряблые, обвисшие мышцы, покрытые салом, ссадину на колене, и главное – шрамы, которые в тот момент жгли, пылали, сморщивались сами и тянули меня за собой.

– Взрослые сами разберутся, – назидательно ответила Нелли.

– Взрослые дурачки! – заявила Мила, тут же слезла с колен бабушки и отправилась к будке Веника.

– Не обращайте внимания, Люба, – поспешила сгладить неловкий момент Марина.

– Ох, как нехорошо получилось… – запричитала Нелли. – Простите, – обратилась она к нам с Лёшей. – Алиночка ничего не говорила про… – она неопределённо взмахнула рукой в мою сторону. – Что ты возьмёшь Любу… ох…

– Мне не приходило в голову докладывать бывшей жене о своей личной жизни, – спокойно ответил Лёша. – Вам свинину или, как обычно, рыбу? – перевёл он тему, давая понять, что обсуждать сложившуюся ситуацию больше не собирается.

– Рыбу, спасибо большое.

Глава 17

Несмотря на неловкую ситуацию за столом, остаток вечера прошёл нормально. Я чувствовала себя как на иголках, нервничала, однако постепенно внушила себе, что всё осталось по-прежнему. Ничего не изменилось. Тектонические плиты не сдвинулись. Земля всё так же крутилась вокруг своей оси. А бывшая жена оставалась бывшей и жила на другом континенте.

Ночью… ночью я впервые за всё время нашего общения отказала Лёше в близости, несмотря на то, что предательский организм требовал свою порцию удовольствия. Липкое чувство, что меня сравнивают с Алиной, примеряют на меня чуждый мне наряд, приглядываются в надежде найти различия и находят, не давало покоя. Спрятанная за семью замками ревность поднимала голову и начинала шипеть, подпуская яда в кровь.

– Ладно, хорошо, – только и ответил Лёша на мой нервный отказ.

Я же подумала о том, что ничего хорошего в сложившейся ситуации не было и быть не могло. Мне не стоило приезжать на эту злосчастную дачу, а если совсем откровенно – начинать отношения с собственным врачом. Вообще начинать какие-либо отношения.

Предаваясь самоедству, я отвернулась к стене и долго пыталась уснуть, успокоив себя словами: «утро вечера мудренее».

Утро действительно оказалось мудренее, вернее спокойней, и это было даже не утро, а послеобеденное время. Я просыпалась несколько раз, с трудом открывала глаза, натыкалась на полутьму в комнате, не слышала ничего и никого и снова проваливалась в безмятежный сон. По моим ощущениям стояла глубокая ночь.