Вероника Стейнбридж покидает зону безопасности

Доктор Миккеле встал из-за стола.

– Я вас оставлю здесь, – бросил он слегка раздраженно. – У меня уже час назад должен был быть ланч. И вообще, чем меньше я услышу, тем лучше.

Когда дверная ручка щелкнула, Тим снова начал ходить по кабинету. Он шагал все быстрее и быстрее – будто скорость могла приблизить решение, – и чтобы остановить его, Вероника сказала:

– Я согласна уехать. Как можно скорее.

Тим не закончил очередной поворот возле стола. Медленно обернулся – очки поймали солнечный свет, отраженный окнами дома напротив.

– Я могу позвонить родителям. Они вас встретят в Портленде.

– «Вас»? – переспросила Вероника. – А ты не едешь?

– Нет, – помотал головой Тим.

Стена впилась в лопатки Веронике.

– Но ты можешь не волноваться. Я им все расскажу о тебе. Кто ты такая, откуда. Что ты мой друг из Зоны.

– Друг, – кивнула Вероника.

Очки снова блеснули – теперь весело.

– Ника, у меня было много женщин. И мало друзей. И родители об этом знают.

Вероника снова кивнула и попробовала пересесть поудобнее, прижавшись к стене всем позвоночником.

– Я беру билеты назавтра, – продолжает Тим. – А ты должна будешь заехать ко мне. Прямо перед отъездом. Чтобы забрать картину.

– Картину?.. – не понимает Вероника.

– «Лес».

Она мотает головой.

– Я хочу, чтобы он остался у тебя.

Несколько мгновений Тим в упор смотрит на нее – стекла очков пригвождают к стене отраженным светом. А затем подходит и наклоняется очень близко, к самому лицу.

– Ты должна забрать ее. Это очень важно. Потому что…

Он наклоняется еще ближе – и шепчет ей на ухо восемь слов.

– Но почему картина? – спрашивает Вероника удивленно. Тим выпрямляется, очки снова слепят глаза.

– Я тебе ее завещал. На всякий случай. Так что все равно ее получишь. Но лучше все-таки забери завтра. И расскажи обо всем Сиду Фаулзу. Он тоже встретит вас в Портленде. Только не забудь, что я тебе сказал.

И она не забудет. Она будет повторять восемь слов по дороге домой, глядя, как отраженное солнце бежит по стеклу улицы за трамваем и все равно может догнать. В квартире Вероника ничего не ответит на бесконечные вопросы Софи и уйдет собирать вещи, а сама будет повторять про себя восемь слов. Потому что они очень важны. Их нельзя забыть.

– Да что с тобой происходит? – восклицает Софи, стоя на пороге комнаты.

– Я уезжаю завтра, – отстраненно говорит Вероника – она повторяет про себя слова.

– Куда? Снова в студию? Тебе же негде там жить.

– Из Зоны.

Софи говорит еще что-то. Про то, что Вероника сошла с ума, что она ее никуда не пустит, что «чистым» нельзя выходить на солнце…

«А ведь она тоже не знает про суппрессивы», – машинально думает Вероника – но, с другой стороны, что это меняет? Софи давно на таблетках. Вряд ли после стольких лет она сможет от них отказаться.

Вероника слегка пожимает плечами, отгоняя от себя эти мысли – и снова начинает повторять про себя слова.

Слова, которые ни в коем случае нельзя забыть.

|10|

Поезд уходил с Южной станции в час сорок пять. Рано утром – квартира застыла сумеречным негативом, на котором Софи спала, свернувшись под серыми простынями – Вероника поехала на вокзал и оставила чемодан в камере хранения. С Лаурой и Эмилем они встречались там за полчаса до отправления поезда. На часах еще не было восьми, когда Вероника вышла на Эссекс-стрит, где открывались кафе и маленькие магазинчики. Она взяла кофе и сэндвич «на вынос». Над головой то и дело жужжали трамваи – утром они ходили с укороченным интервалом.

В Парке было тихо, только шуршали в траве белки. Они не перевелись, даже когда началось строительство купола – прибегали к бытовкам рабочих и выпрашивали у них еду. Сейчас при виде сэндвича три зверька прибежали к скамейке и выжидающе уселись кругом. Вероника раскрошила корочку и бросила им. Взметнулись хвосты, три серые ленты побежали по траве в разные стороны – белки уже успели полинять этой осенью. В Парке температура была ближе к настоящей, чем в остальном городе, и из системы сбора дождевой воды раз в пару недель шли «ливни». Последний, кажется, был совсем недавно – скамейка под Вероникой еще оставалась влажной.

Она думала пораньше поехать к Тиму – успеть попрощаться хотя бы с ним. С Софи она поговорит потом. Позже. Позвонит, а может, напишет ей письмо – и все-все объяснит. Когда будет готова все объяснить.

Но Тиму ничего объяснять не требовалось – однако Вероника не могла заставить себя уйти из Парка. В отличие от всей остальной Зоны, он не казался враждебным. Здесь росли деревья и бегали белки, почти как в настоящем лесу, и было очень, очень тихо. Почти как в настоящем лесу. Вероника посмотрела на небо – но серая пелена облаков висела над стеклом, как второй купол, невыразительно и безучастно. Сегодня днем обещали снег, и Вероника даже жалела, что уезжает и не успеет напоследок посмотреть на это. Иногда, во время настоящего снегопада на несколько часов Зона становилась совершенно белой – пока системам обогрева не удавалось очистить стеклянные крыши. На улицах включалось освещение, и жужжание трамвая почти не было слышно – мягкий ковер над крышей глушил звук.