Версальские кружева

– О-хо-хо! – засмеялся Глеб. – На сторону тянет, повесу молодого?

– Глеб, ну, я серьезно с тобой говорю! Почему так получается: про жену я всегда помню; дети, ответственность – это мне тоже понятно… Но потом – бац – как тетерев на току: ни хрена не слышу, несет меня куда-то… Давай, философ китайский, говори, что делать-то!

– Миша, а чего тут говорить! Ты уже отвык жить в семье. Завяжешь со своим странным бизнесом, – который, если честно, больше похож на плохую пьесу, будешь каждый день просыпаться дома, и из твоей головы эта вольность сама улетучится. Ты что, думаешь, кто-то по-другому устроен? Долго в одиночестве люди находиться не могут, всем нужно тепло, общение и любовь.

– Глеб, ты что, хочешь сказать, что моя жена, находясь там, в Москве, одна, тоже может разрешить себе некую вольность и флирт с чужим мужчиной?..

– Ну, ты и спросил! У нее, в отличие от тебя, забот, что называется, полон рот. Может, она бы и захотела с каким-нибудь знакомым в ресторане вечером посидеть, но ей нужно детей в школу собрать, еду приготовить, дом убрать… Кстати, именно об этом я тебе и толкую: сегодня твоя работа, как рваный бег – то мчишься куда-то сломя голову, то сидишь, от безделья изнываешь, результатов ждешь. Конечно, в этот момент, да еще и под закуску, линия жизни может и налево вильнуть. Домой, дружище, домой! К грязной посуде и мусорному ведру! – это я тебе как старший по званию говорю. Подожди! – Глеб положил телефон в корзинку, а сам прошел через рамку металлоискателя.

– Алло, куда пропал! – Услышал он голос Михаила, снова поднося телефон к уху.

– Контроль прохожу, у меня всего несколько минут осталось, и нужно в самолет идти, поэтому слушай серьезно. Так заведено: то, над чем ты сам упорно работаешь, создаешь своими руками, ценится больше всего. А теперь вспомни: сколько в последнее время ты трудился над своей семьей?

– Глеб, твою дивизию, нудный ты!! Чего ты, как по учебнику, шпаришь? Прямо ум, честь и совесть нашей эпохи! Сам-то совсем недавно говорил мне, что тоже, бывало, двумя ногами на граблях стоял. Что же ты к себе эти словеса не применил? – Теперь уже засмеялся Михаил.

– Сказал бы я тебе, да народу вокруг много… Своих ошибок никогда не видно, зато чужие – ну, прямо, как на ладони. Ты вот что сейчас собираешься в Минске делать? А можешь даже и не говорить, сам знаю! Снимешь квартиру и станешь ждать, когда адвокаты тебе новости начнут носить, а по вечерам будешь выбирать между телевизором и казино. И конечно, какая-нибудь яркая блондинка, случайно уронившая фишку у твоих ног, будет совсем неразговорчива, и даже глазки тебе строить не будет… Миша, ты меня услышь, я тебе уже не первый раз это говорю! Сворачивай свою операцию, пусть теперь ее адвокаты разруливают, возвращайся в Москву и вместе с женой лети в Израиль.

– В Израиль? Да там же война постоянно!

– А что тебе война? Ты что, еще не привык к ней? Да шучу, шучу, все там нормально! Тель-Авив – красивейший город, зеленый, на берегу Средиземного моря… А заодно и вопросы свои порешаешь… вот те самые, о которых ты сейчас думаешь.

– Ох, ну и хитрая же ты штучка, Глеб – знаешь, чем заманить! Море!! Ладно, я подумаю… Сейчас февраль кончается, скоро каникулы, детей можно моим старикам оставить, и на недельку слетать. Но только не в Израиль, а к тебе, на Кипр. Ты не представляешь, как мне понравилось! Честно-честно! Так захотелось, чтобы моя Вера все, что ты мне показывал, тоже увидела… Она ведь и вправду в отпуске давно не была.

– Все, Миша, я и так уже последним по «кишке» иду. Сейчас зайду в самолет, а там телефон выключить заставят. Пожалуйста, прилетайте! Ты знаешь – встречу, как персидского шаха, у меня дома жить будете, девчонки расчирикаются так, что, расставаясь в аэропорту, друг от друга не отлепим. Все, отключаюсь, пока!

– Пока! – произнес Михаил, убирая телефон в карман.

Наступающие сумерки заставили его включить фары. Снег, попадая в лучи света, несся из темноты навстречу машине, создавая иллюзию полета. Пустая дорога, темные поля и леса, скользящие мимо, задели романтические струнки его души, и мужчина тихо запел.

Время, словно преломившись в пространстве, побежало быстрее, и вскоре, подчинив себе дорогу, открыло перед Михаилом красивые, ярко сияющие проспекты Минска.

Усталость, нывшая тупой болью под лопатками, улетела, и он, почувствовав прилив сил, с удовольствием разглядывал вечерний город, пролетающий за окном.

Выехав на площадь Победы, он тут же заметил вывеску «Скиф»; ориентиры, описанные в смс сообщении, пришедшем от его прозорливого шефа, были настолько точны, что он, не плутая ни одной секунды, безошибочно въехал на парковку кафе.

Зайдя внутрь, он увидел интересный дизайн, выполненный в стиле средневекового рыцарства. Молодая, симпатичная девушка с белорусским орнаментом на переднике, услышав его фамилию, повела Михаила за собой в маленький каминный зал, изолированный от остальных посетителей.

– Пожалуйста, – сказала официантка, – располагайтесь, посмотрите меню, а я вернусь через несколько минут и приму ваш заказ.