Вершинные люди

Наутро я зашла в магазин и оторопела — он был залит водой, где-то вверху лопнуло водонапорное соединение, за которое отвечал арендодатель, и это нанесло мне материальный ущерб. Конечно, я составила акт, показала в нем сумму, с лихвой покрывающую мой долг, и срочно передала дело в арбитражный суд. На время рассмотрения встречного иска о возмещении ущерба, отсчет срока доплаты за аренду был приостановлен.

Как я выиграла дело — это отдельный рассказ, но я его выиграла. Мы с ДТРЗ произвели нужные перерасчеты, и они сами закрыли мой долг перед ними и еще доплатили мне значительную сумму. Я неожиданно лишилась головной боли, да еще оказалась с изрядным прибытком, потому что не стала жадничать и намокшие книги продала за полцены. Их разобрали в три дня, стоило только позвонить нужным людям.

Только ведь это было потом. Сначала надо было три недели сгорать и сжигать собственное здоровье от страха, что не удастся помочь себе. Думаю, материальный прибыток не покрывал ущерба, нанесенного здоровью.

С тех пор аренда стала моей головной болью, она установилась на слишком высокой планке для моих доходов, и я начала стремительно беднеть. К счастью, за приватизацией сравнительно быстро последовала подготовка к распродаже госимущества, для чего оно заносилось в соответствующий реестр Днепропетровского РО ФГИУ{15}. Знаю, что наш магазин попал в список объектов областного значения и деньги от его продажи планировалось передать в бюджет области, хотя все операции с ним были делегированы городскому отделению. Вот всю эту бумажную работу делала я сама: готовила письма, акты, постановления и прочее, бегала по инстанциям, собирала подписи, потом возвращала Рябому Валерию Константиновичу, инспектору городского фонда госимущества по Кировскому району.

Наконец, магазин обрел новый статус в реестре РО ФГИУ, и мне была определена более низкая арендная плата. Я на этом успокоилась. Ничего о том, что с нами будет, мы не знали и узнать было не у кого. От нас тогда все планы скрывали, потому что в мутной воде многие удачно ловили рыбку.

Настало лето, мой день рождения, последний счастливый…

А потом ДКТ обезглавили, я осталась без работы, а предприятие покатилось под откос. Остаток 1995 года и весь следующий год — это был такой кошмар, что трудно передать. Я находилась в стрессе, из которого практически не выходила.

К тому же с мая и до конца 1996 года пришлось много работать по переводу дилогии Олеся Бердника «Зоряний Корсар» и «Камертон Дажбога». Заказ на этот перевод мне сделало издательство «ЭКСМО», передав через знакомого, якобы они собирались издавать эти книги. Я, конечно, поехала в Москву по первому зову, встретилась с директором, и он подтвердил эти планы. Однако договор со мной не заключили, потому что обещали заплатить наличными. Я взялась за работу, и слово человека, который организовал эту сделку, служило гарантией того, что меня не подведут. Перевод я сделала, причем авторизованный, одобренный автором{16}, и отвезла в издательство, а там планы изменились. Так что огорчений прибавилось.

В начале 1997 года возникли первые недомогания, головокружения, обмороки. Но кто из женщин обращает внимание на такие дела? Ну понервничала, ну перетрудилась, наоборот, возникшая вслед за этим сильная худоба меня радовала, я стала так чудесно выглядеть, что мне больше 35 лет не давали{17}.

Магазин взял на свои плечи Юрий Семенович, и мне стало легче дышать. Подыскивая возможность где-то трудоустроиться, я много работала на ДТРК, в журнале «Бористен» и в издательстве «Сич».

Как-то майским утром 1997 года я вышла из дому, и сразу же на улице поймала себя на предчувствии чего-то значительного. Естественно, подумалось, что это от хорошей погоды, ясного дня, цветения лип. Я прошла на угол Октябрьской площади и центрального проспекта с опущенным вниз взглядом, чтобы не светиться загоревшимся в глазах ликованием перед встречными. Тут меня окликнули. Оказывается, Рябый Валерий Константинович, тот самый, что из фонда госимущества. Он весьма обрадовался, увидев меня, спросил, как мои дела, держусь ли я еще в магазине, и я коротко рассказала ему о своих бедах.

— Потеряли работу… — он озадаченно потер подбородок. — А я читал ваши стихи в «Вечерке», думал, что все у вас хорошо.

— Черные времена настают, — сказала я. — Люди ненавидят друг друга.

Валерий Константинович в прошлом был кадровым военным, человеком слова, серьезным и ответственным. От моих слов он погрустнел, тоскливо посмотрел по сторонам, не находя слов.

— А знаете, кто сейчас возглавляет городское отделение фонда? — спросил он, оживившись так, будто придумал что-то стоящее.

— Не знаю.

— Да Дрон же! Ваш бывший председатель исполкома!

— Сергей Евгеньевич?

— Да, он самый. Он вам поможет, я поговорю с ним.

— Чем?

— Вот приходите к нам, мы вам оформим покупку магазина, пока на этом поле не начались битвы с пленными и погибшими, — сказал он, сверкая смеющимися глазами. — А то ведь скоро тут такое начнется, что и вообразить трудно.