Вертер Ниланд

Послезавтра! А он остался тут. Осмер уже давно уехал домой. Тим не сможет ему позвонить, потому что на вилле нет телефона. Придется взять такси, или коляску, и его облапошит возчик, который задаст здоровенного крюка, под предлогом того, что не очень хорошо знает маршрут. Придется послать телеграмму домой. Деньги у него на исходе, вот беда… Глухая ярость овладела им. Была бы у него дубина, пулемет какой-нибудь, чтобы всех этих рисоедов с их елейными коричневыми рожами да ка-ак…

И эта финтифлюшка, растреклятая статуэтка, это она во всем виновата! Он снова осмотрел ее и еле удержался от того, чтобы не шарахнуть о кафельный пол. Почти человеческий ротик оленя, казалось, улыбается, но в такой ситуации, как эта, осознал он, вполне может и померещиться

Самолет достиг взлетной полосы, описал полукруг и с ревом начал разбег. Тим стоял на том же месте, в полуобмороке от жары, попеременно кидая взгляды то на свой багаж, то на злосчастную статуэтку. Он опустился на скамью. Случится же такое. И ничего не поделаешь: приходится покориться обстоятельствам. Он прикрыл глаза и забылся на несколько минут.

Что это вдруг за страшный грохот? Откуда взялся этот пронзительный вой? Он вскочил. Мимо зала ожидания промчалась белая машина скорой помощи. Кто-то внезапно заболел? Теперь «неотложку» обогнала голубая пожарная машина. Тим проводил взглядом обе машины, которые, казалось, мчались наперегонки, и только теперь увидел вдалеке, в конце взлетной полосы, море огня и фонтан клубящегося черного дыма.

(Безусловно, сила амулета — нечто большее, нежели просто глупое суеверие… Должно быть еще что-то, ведь не просто так мы существуем, и все живет и растет…)

Хвала морскому судоходству

Пять лет назад, в конце зимы, я начал готовиться к моей первой экспедиции в Англию. Я изучил Библию как в версии Короля Иакова, так и в версии Сторожевой Башни[25], и, сверх того, ознакомился с книгами «Американский язык» X. Л. Менкена, «Сексуальное поведение мужчины» Кинси, Помроя и Мартина, «Золотая ветвь» сэра Джеймса Фрезера и «Разнообразие Религиозного Опыта» Уильяма Джеймса. Кто хочет, тот добьется. Мне, однако, стало ясно, что необходим непосредственный контакт с разговорным языком. В одном углу я расстелил на полу старую розовую фланелевую простыню, чтобы в течение оставшихся до отъезда недель, всякий раз, когда вспомню что-то, складывать на нее вещи, которые нужно взять с собой — спички, штопку, бритвенные станки, куски мыла, бензин для зажигалки и кремни, — все то, что за границей дороже. У меня почти не было денег, и я искал возможности переправиться задаром или за очень умеренную плату. Так что я решил разослать в разные судовые компании письма с убедительной просьбой обеспечить мне переправу даром или же за ничтожное вознаграждение. У меня все еще хранятся копии этих писем, — порой попадаются среди бумаг, и я переполняюсь стыдом. Я к тому времени был уже не чужд некоторой жизненной мудрости. Аргумент Селина, например, о том, что правду следует скрывать любой ценой и что, привлекши к себе внимание властей, нужно как можно быстрее делать ноги, произвел на меня глубокое впечатление. Впрочем, я в то время еще не знал, что никогда и нигде нельзя рассказывать, что ты писатель. Я уже тогда был угрюм и меланхоличен и понимал, что бессмысленно прожег большую часть жизни, и без того состоявшей мало из чего, кроме как нужды, — и что, если Господь отпустит мне еще времени, — даже большие невзгоды предстоят мне; но у меня оставалось еще некоторое количество пространных, жизнеутверждающих идей, например о том, что человеку подобает по-настоящему интересоваться другими; что предмет, который понятен мне, может посему быть прояснен и для остальных; что можно отметить прогресс в человеческом обществе, а также что «простых людей» можно заинтересовать литературой.

Так что я писал письма, излагая мое затруднительное положение, но всего лишь из одного пароходства получил ответ в виде запечатанной почтовой открытки, в которой значилось, что, к сожалению, удовлетворить мою просьбу не представляется возможным. Однако я не оставлял попыток. Родственник, занимавший высокое служебное положение в какой-то экспортной конторе, умудрился использовать его, чтобы надавить на осуществлявшее для них многочисленные перевозки грузовое судоходство, чтобы они взяли меня из Амстердама до Лондона. Для простоты дела он представил меня студентом. Он сообщил мне, что попытка удалась, и пояснил, где нужно отметиться перед отплытием. Оказалось, что это та самая судоходная компания, которая, единственная из всех, прислала отказ на мое письмо. Родственник из экспортной конторы не сообщил им мое имя, и теперь я боялся, что, когда оно станет известно, все труды пойдут прахом.