Вертикаль. Место встречи изменить нельзя

Тело убитого супруга они зарыли у забора. Дом их был крайний в ряду. За тем забором темнел лес и бесшумно ронял листву. Они обошлись без фонаря – ночь была чистая, звездная.

Опершись о лопату, Катя засмотрелась на молочный круглый лик луны. Не было в темноте ее души ни сентиментального сожаления, ни тени сомнения, ни света раскаяния, ни хотя бы страха перед расплатой – только радость, тихая, злобная. Рот кривился в ласковой улыбке, а взгляд был тяжел, мрачен, горяч. Она перевела бесовский свой взгляд на Сергея, то ли любуясь им, то ли его ненавидя. Сказала, как тайну, с детским удовольствием:

– Мы с тобой, Сереженька, теперь кровью венчанные.

– Ну и что? – Он на Катю не посмотрел.

– Если изменишь мне, я с тобой, ты уж прости, родной, живая не расстанусь.

Тогда Сергей посмотрел на нее, обнял, ткнулся лицом в волосы.

– Полоумная ты. Зачем мне другая?

– Да и тебе тогда вряд ли жить, – прошептала она нежно.

Он хотел отстраниться, в глаза ей заглянуть – Катя не пустила, обнимая, крепко прижала к себе.

Когда знакомились, он представился, но имя-отчество тотчас улетучилось из Катиной головки, а фамилия – Романов – весело задержалась: Романов – да не тот. «Мишка косолапый, – подумала Катя, – шкаф двустворчатый, диноцефал травоядный», – вспомнился ей душераздирающий портретик представителя угасшей фауны из познавательной детской книжки.

Романов усадил ее за желтый канцелярский стол и диктовал текст, присев на подоконник рядом с нежным деревцем малиновой герани.

– …от гражданки такой-то, проживающей по такому-то адресу.

– А по какому адресу? – уточнила Катя. – Я в Москве прописана. Здесь у нас дача.

– Оба укажите, – сказал он, глядя через плечо в окно. – И номера телефонов, пожалуйста.

Катя послушно корябала шариковой ручкой жесткий от одиночества лист бумаги. Глазами поискала, хоть что подложить, но стол был безобразно пуст.

Как должна вести себя женщина, у которой пропал муж? Дома, собираясь в поселковое отделение милиции, Катя пыталась найти правильную линию поведения. Так она сама обозначила – «найти правильную…», ну и так далее. Но вовремя одумалась, догадавшись, что едва ли сумеет сыграть нужную роль и, пожалуй еще, выдаст себя с головой. Она решила по возможности не обнаруживать никаких чувств, в глаза смотреть поменьше, побольше молчать и юбку надеть с карманами, чтоб было куда прятать руки, если что.

– Угу, написала.

– Заявление. Мой муж, такой-то, пропал без вести. Последний раз я видела его…

– Подождите, – взмолилась Катя. – Не так быстро. Я не успеваю.

– А вы не волнуйтесь. – Голос его насмешливо улыбался.

Катя подняла глаза, но улыбку не застала – постная физиономия флегматика.

– Вот если бы ваша жена…

– В последний раз я видела его… – напористо, почти грубо, повысив голос, перебил Романов.

Катя покорно склонила голову к бумаге.

Он диктовал скучным голосом, и вид у него был то ли рассеянный, то ли усталый, но это если не встречаться с ним глазами, а если встретиться, сразу видно: и совсем даже не флегматик, и глазки ой какие! – неприятно умные, пристальные. А впрочем, мнительность, мнительность это все. Катя ловила на себе его взгляд, и ей мерещилось куда большее понимание им происходящего, чем было на самом деле.

– Последний раз я видела его… А дальше?

– А дальше – укажите, когда видели. Он был одет в то-то и то-то. Особые приметы у него такие-то.

Волею судьбы между нею и вот этим типом в добротном пиджаке – карманы отвисают, цвет немаркий – устанавливалась еще туманная, непрояснившаяся еще связь, зависимость какая-то. Они присматривались, пристраивались друг к другу, не точно понимая, что можно друг от друга ждать. Так присматриваются, пристраиваются друг к другу потревожненные разнообразием чувств грядущие партнеры, – скажем, врач и пациент, читатель и книга, сутенер и проститутка, повар и капуста, – с корыстным интересом, с надеждой на понимание, с чисто человеческим любопытством, с желанием поскорее отделаться.

– Какие у вас с мужем отношения?

– Нормальные. – Она не подняла головы.

– «Нормальные» – это что? Бил, но только по субботам?

Катя засмеялась, ткнувшись носом в ладонь, лежавшую на столе.

– А то знаете как бывает: жена заявление строчит, а муж по соседству ночует, у подруги.

Она вскинулась, собираясь изобразить оскорбленную добродетель.

– Бывает, бывает, – остановил ее Романов. – Так бывает. Всяко бывает. – Он говорил и открывал тугую дверцу желтого шкафа. Достал и поставил на стол чемодан из синего кожзаменителя.

– Да, – сказала Катя. – Это наш, это его, это Митин чемодан. Он с ним обычно…

– Откройте.

Она расстегнула «молнии», отбросила мягкую крышку. Тупо уставилась на вещи мужа, небрежно, кое-как затолкнутые в чемодан.

– Вы можете взять вещи под расписку. В случае необходимости вы обязаны предоставить их нам. Проверьте, все ли на месте. Может быть, есть незнакомые вам предметы.

Катя посмотрела на Романова, точно пощады попросила.

– Проверьте, проверьте, – сказал он настойчиво, но мягко.