Вертикальный мир

Облачившись в церемониальные одежды, сиявшие при свете живых огней, он вновь обрёл тот самый облик, который так верно выражал величие и прозрачность его души. Рядом стояли его духовные братья, составлявшие Совет Высоких Жрецов, в сосредоточенном молчании ожидая знака. И вот наконец на фронтальной стене зала открылся вход, и торжественный голос откуда-то сверху произнёс: «Учитель ожидает тебя, Ассаван».

Служитель вошёл внутрь, дверь тут же затворилась, и он остался один в огромной цилиндрической комнате. Он немного растерялся, так как ожидал, что все остальные последуют за ним, как это происходит во время Совета Мудрых. Оранжевый свет заливал всё вокруг, стены, покрытые блестящим металлом, неясно отражали белую фигуру Ученика. Ассаван ждал. И вот к его размытому отражению добавилось облако света, и через несколько секунд появился ТОТ-ЧЬЁ-ИМЯ-ПРЕБЫВАЕТ-В-ТАЙНЕ.

— Здравствуй, Учитель! — приветствовал Его Ассаван особым жестом, и синий взгляд радостно устремился в космическую глубину чёрных, как ночное небо, глаз.

— Сын мой, жребий пал на тебя. Готов ли ты выполнить Волю Богов?

— Я сделаю всё, что Ты скажешь, Господин моей Души!

— Не торопись! Даже Великие могут отпрянуть перед испытаниями. Отныне Закон требует нового Владыку. Золотому городу нужен Верховный Жрец.

— Но ведь Ты — Верховный Жрец, благородный Учитель!

— Так было. Но теперь всё должно измениться. Не спрашивай меня, почему, твой разум не должен этого знать. Ответь мне: согласен ли ты занять моё место?

Ассаван содрогнулся от этих слов, и разные мысли, разрывавшие разум на части, стали одолевать его. Какая-то тяжесть потянула его к земле, и он опустился перед Учителем на колени, не в силах поверить услышанному.

— Я???

Несколько секунд царило молчание.

— Учитель, наверное, Ты не знаешь, как много тёмных пятен на моей совести… — дрожащим голосом произнёс Ассаван. — Стоять с Тобой рядом — уже незаслуженная честь для меня.

— Речь идёт не о чести, а о Жертве. Не по заслугам и достижениям выбирается кандидат, а по огромному желанию служить Идеалу и подлинной любви к людям. Готов ли ты пожертвовать своей личностью, чтобы стать тем, кем хочет видеть тебя Судьба?

— Светлый Владыка, Ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я сам. Разъясни, как это возможно? Я не чувствую, что обладаю хотя бы и сотой долей Твоей мудрости.

— Мудростью нельзя обладать, она сама находит тех, кто ищет её. То «я», о котором ты говоришь, должно умереть, чтобы освободить от гнёта твоё истинное «Я».

Ассаван опустил голову и зажмурился, ум его был обескуражен и раздавлен тяжестью предстоявшего выбора. Он сомневался… «Я не смогу», — думал он, но меньше чем через минуту какая-то сила, рождённая в глубине его сердца, заставила Ученика подняться на ноги и, выдержав пристальный взгляд ТОГО-ЧЬЁ-ИМЯ-НЕИЗРЕКАЕМО, произнести:

— Если Ты веришь в меня, Учитель, — я готов…

Глава XXXIII Надежда

Отряд Геяо медленно продвигался на юго-восток. По песку идти было очень трудно, и все чувствовали усталость, накопившуюся за пять дней пути. Наконец слева показалась граница Острых скал, это означало, что половина пути теперь позади. Служители подошли ближе к скальной гряде и расположились в тени на отдых. Геяо тяжело опустился на землю, опёрся локтями о колени и стал вглядываться в насыщенно-голубое небо.

Он чувствовал, что его тело уже не такое, как прежде, что он стал быстрее уставать, и шаг его потерял былую лёгкость. Глядя на свои сильные руки, он думал, что однажды этот совершенный биологический инструмент обветшает, и то, что так естественно сейчас, будет даваться с большим трудом. Людям свойственно стареть… И хотя у Геяо в запасе ещё много лет, он уже осознал, что старение и смерть — неизбежны. Единственное спасение от кажущегося исчезновения — это Смысл. Если ты знаешь, чему посвящены твои дни, месяцы и годы, если ты сознательно трудишься ради этого, то, оглядываясь в прошлое, твоё сердце не испытает печали. Чувство выполненного долга будет наградой за дряблость мышц, и даже тень сожаления об утраченном не коснётся тебя.

«А ради чего живу я? Чему отдал все эти годы?», — Геяо задумался, созерцая однообразную жёлто-синюю даль. «Золотому городу, — коротко ответил он сам себе. — Хотя всё же неясно, что именно я сделал. В дорогах прошла большая часть моего времени; я приносил новости, а они — эфемерны. Не могу сказать, что оставлю после себя что-то большое и важное, ведь моя единственная заслуга — приходить вовремя туда, где это необходимо. Но, может быть, не стоит пытаться отделить свой личный вклад в историю от всего того, что рождается как результат наших общих действий? Да, я не строил Храмов, которые простоят века и будут доказательством ценности моей жизни. Я просто делал своё маленькое дело».