Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Великий князь отвечал старцу 8 мая того же года: «Глубокочтимый отец Амвросий! Откликаюсь на Ваше Пасхальное приветствие радостным ответом: воистину Христос воскресе! Примите мою благодарность за милое, доброе письмо и за общее поздравление, которое читал я с вниманием и искреннею признательностью. Слова Ваши глубоко запали мне в душу; Вы не можете сомневаться в том, что с Вашим мнением я согласен совершенно. Рад бы я был, если б мог по Вашему совету вывести из употребления в наших православных войсках принятие скоромной пищи в постные дни. Но такая благая мера, к сожалению, не в моей власти; я не только не могу провести ее, но даже лишен возможности повлиять своим мнением на тех, от кого эта мера зависела бы. В оправдание начальства скажу только, что, постановив скоромную пищу и упразднив постную, оно было движимо добрым намерением: думают, что пост мог бы вредно повлиять на состояние здоровья войск. Насколько такое мнение основательно, судить не мне. Нам остается уповать, что Ваш взгляд восторжествует над нынешним нежелательным порядком вещей.

Сегодня минул год со дня, как я впервые посетил святую вашу обитель, а завтра с любовью буду вспоминать часы, к сожалению слишком краткие, год тому назад проведенные в Вашей келии. Помолитесь Господу, дабы Он привел меня снова видеть и слышать Вас и молиться среди Вашей святыни.

Очень прошу Вас передать мою сердечную благодарность за поздравительные письма архимандриту Исаакию и отцу скитоначальнику. Будьте добры принять от меня вместе с ними недавно отпечатанную стихотворную мою работу; я начал трудиться над ней незадолго перед поездкой в Вашу благословенную пустынь, а окончил только через год, потратив много терпения и труда330.

Прошу Вас от всей души не оставлять меня дорогими Вашими молитвами и не лишать высоко мною ценимого благословения. Безгранично почитающий Вас Константин»331.

В последующие годы побывают в Оптиной пустыни и сам Великий князь Константин Константинович Романов, и его дети.

Из Оптиной пустыни Великий князь и П.Е. Кеппен ехали через Белёв, Лихвин и Калугу. Белёвские монастыри издавна имеют связи с Оптиной. В семи верстах от Белёва, в селе Долбино, еще живет Наталья Петровна Киреевская. Но Великий князь имел свой долг в этом древнем городе. Здесь в 1826 году скончалась Императрица Елисавета Алексеевна, супруга Императора Александра I, двоюродного деда Константина Константиновича. После смерти супруга в Таганроге она возвращалась в Петербург, но, убитая горем, скончалась во время остановки в Белёве, в губернаторском доме. Впоследствии это здание выкупило Государственное Казначейство и устроило здесь вдовий дом с церковью святой Елисаветы. Великий князь осмотрел дом и церковь, обнаружил множество недостатков и оказал значительную помощь и вдовам, и причту храма.

Глава 19. Духовные дарования старца Амвросия

«… Первая встреча с отцом Амвросием поражала посетителей, — пишет отец Ераст, письмоводитель старца. — Ожидая увидеть старца дряхлого, серьезного, строгого, молчаливого, глаза посетителя вдруг встречали радостное сухенькое старческое личико с добрыми проницательными глазами; [старец] с улыбкою и ласкою встреча[л] вас смиренно в полулежащей позе, в камилавке, черном подряснике, и уже благословляя[л] вас дрожащей сухенькой ручкою»332.

«Об отце Амвросии, — пишет одна паломница, — я ничего прежде не знала… <…> Я увидела его подле скита в старой-старенькой накидке, с палочкой в руках. Он шел легко и имел вид совсем не такой, как другие монахи, он шел, казалось мне, не касаясь земли. Я была сзади него; но он вдруг обратился в нашу сторону и благословил меня. Впечатление моего сердца было такое, что это, должно быть, дух Ангела во плоти»333.

«Говоря о силе слова старца Амвросия, — пишет отец Агапит, — не неуместно сказать здесь несколько слов и вообще о его обращении с многочисленными и разнообразными посетителями, а кстати, и о его внешнем виде. Наружное обращение его с ними вполне соответствовало его внутреннему благодатному, любвеобильному настроению души. Он всем желал добра и пользы душевной, но подавал каждому то и столько, что и сколько каждый мог вместить по своему душевному устроению. Люди, которые не нуждались в его духовных советах, а должны были видеть его по какому-либо делу, все отзывались о нем: “Очень умный человек!”. Старец мог говорить о всяком вопросе, поддерживал беседу столько времени, сколько требовало приличие, и расставался с такими посетителями. <…> Зато с преданными ему людьми батюшка был совершенно другой. Он всегда оставался добрым и ласковым, но в такие отношения влагал самую искреннюю задушевность. <…>