Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

У меня есть чувство сожаления, что отец Гавриил не приехал с нами проститься; впрочем, благонадежие в моей душе большой имеет перевес. Многие отца Гавриила обвиняют очень много. Но он имеет с своей стороны немало причин к оправданию. Набрасывается на него тень, что он жил в самой общине при церкви. Но жил же в общине и старец Зосима, основатель Зосимовой пустыни. Что он уехал из обители, и в этом отец Гавриил имеет то оправдание, что ему некогда предлагали удалиться из обители.

Это было так. В начале своего правления отец игумен имел обыкновение со всеми братиями советоваться, а с отцом Гавриилом у него было что-то вроде дружбы: часто вместе пили чай и толковали о многом. Такое обращение отца игумена с отцом Гавриилом подвигло на зависть тех, которые сами искали и желали иметь влияние на начальника. Эти-то люди и стали тайно и явно мутить и наконец достигли того, что отец игумен с отцом Гавриилом столкнулись так, что первый последнему предложил удалиться из обители, потому что отцу игумену натолковали столько, что будто бы отец Гавриил в обители более нежели бесполезный человек. Когда же отец Гавриил совсем уехал из обители, тогда отец игумен с удивлением услышал, что к отцу Гавриилу относились до 30 человек братии, даже пять мантийных, несколько рясофорных да довольно и мирских.

Когда отец Гавриил мне, грешному, все это объяснял, я советовал ему потерпеть, говоря, что со временем все это пройдет. Но он стал обижаться на меня, что будто я не защищал его, как бы следовало, по его мнению. Я же, с своей стороны, объяснял начальству дело, как оно есть, но только спорить из-за него находил, во-первых, неуместным, а во-вторых, и видел, что противная сторона очень налегла и имела в этом успех.

По всему этому, когда Белокопытова предложила отцу Гавриилу жить в ее общине, чтобы удобнее и скорее устроить в ней порядок, он охотно согласился. И, действительно, в два года так устроил там церковный порядок и церковное пение с канонархом, что, по свидетельству благочинного монастырей тихоновского отца игумена Моисея, в новой Белокопытовой общине лучше поют и читают, чем в старом Калужском монастыре, несмотря на то, что сестер там собралось только еще 32 человека. Наконец, нужно заметить, что отца Гавриила отправили в означенную общину по какому-то видению настоящей тамошней начальницы. Хотя это видение в нашей стороне и считается сомнительным, но смерть отца Гавриила, по такому же видению последовавшая, дает вероятие и предшествовавшему.

Были же обстоятельства, что и авва Дорофей отъиде и с Богом устроил свой монастырь. Повторяю, что об одном лишь я сожалею, что отец Гавриил пред смертию не приехал к нам объясниться и проститься, но, должно быть, не мог этого сделать по болезни, так как он более полутора года страдал ревматизмом, хотя он сам и желал с нами видеться, как объяснял это одному проезжему смоленскому иеромонаху. <…> Во всяком человеке бывают какие-либо ошибки или недолжные уклонения, но всеблагой Господь по милосердию Своему даровал всем нам покаяние ко исправлению. Предвидя кончину, отец Гавриил Александре Евгеньевне, когда та зашла за благословением съездить в село Троицкое помолиться на могиле мужа, благословляя ее, сказал: “Матушка, вернись скорее”. Та спешила, но в живых его уже не застала. Старец, оплаканный обителию, был честно погребен, и теперь над его могилою каменная часовня. До 40 дней отец Андрей служил по нем каждый день кроме литургии еще три панихиды, а в течение трех лет каждодневно одну панихиду»336.

О мудрости советов отца Амвросия много писал в своей книге о нем архимандрит Агапит, приводя рассказы разных людей. В большинстве случаев это советы, сопряженные с прозорливостью: старец духом знал и чувствовал, что ждет того или иного человека или как лучше устроить то или иное дело. Он не делил вопросы и нужды людей на важные и неважные.

«Преподавая советы, — пишет отец Агапит, — старец не имел обыкновения настойчиво требовать, чтобы они непременно исполнялись… <…> Однако иногда прибавлял в назидание просившим у него советов: “Когда говорю, надобно слушать с первого слова: тогда будет послушание по воле Божией. Я мягкого характера, уступлю, но не будет пользы для души”. Но так как по пословице “своя воля царя боле”… то старцу, понятно, часто приходилось уступать. В таком случае он говорил: “Как хочешь”… но никогда не давал на дело благословения. <…>…В шутливом тоне отвечал иногда так: “Что реку человеку-чудаку или что возглаголю творящему свою волю?”. <…> А иному настойчивому своевольнику скажет: “Так-то, брат, обычай-то у нас бычий, а ум-то телячий”. <…> К сему присовокупить здесь можно, что просившие от старца и получавшие в делах своих советы за неисполнение их нередко терпели несчастья»337.