Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Вот у кого учился отец Варсонофий помимо духовного отца и святоотеческих книг. «У нас в скиту, — рассказывал он в другой раз, — жил один подвижник, отец Игнатий, глубокий 95-летний старец. Вел он очень высокую жизнь, но так умел скрывать это от людей, что очень немногие знали. Когда скончался батюшка Анатолий, то я иногда навещал отца Игнатия и уходил от него радостным и полным новых сил. Раз я спросил его (а когда я был первоначальным, я задавал иногда прямо нелепые вопросы), видел ли он когда-нибудь рай.

— А тебе на что это знать? — сказал старец.

— Да очень хотелось бы, так как рай представляется в различных видах.

— Ну, за твою любовь скажу… Только не я, а один подвижник (он назвал его имя). Видишь ли, как это было… Однажды уснул он и видит море необычайно красивого цвета… По ту сторону возвышается великолепный город, где рядом стоят дворцы и храмы. Вхожу я в город, — говорит, — и не могу надивиться его неизреченной красоте. Эти великолепные дворцы населены, и насельники их так прекрасны и исполнены великой радости. Встретили они меня, и я исходил с ними весь город, все время дивясь его величию. Начал проситься, чтобы меня там совсем оставили, но мне возразили, что теперь еще нельзя, но и мне уготовано здесь жилище. Я просил показать его. Мне показали дворец необычайной красоты, я даже передать не могу, что это было такое… “Это твое жилище вечное, — сказали мне, — но пока поживи еще в скиту Оптиной пустыни, в твоей келейке”, — и я заплакал от умиления, созерцая мое будущее жилище. “Господи, Господи, недостоин я этого, за что Ты так бесконечно милосерд? Я желал бы хоть в каком-нибудь углу сего дивного града…” — и проснулся. Открываю глаза, вижу: вся подушка смочена слезами и опять я в своей келии, тот же образ Казанской Божией Матери висит в углу, та же бедная обстановка, стул, на котором ты сидишь и из которого видна мочала — все то же…»380.

Конечно, простодушный схимник проговорился: тем «одним подвижником», которому он хотел присвоить это видение, был он сам.

Теперь обратимся подробнее к упомянутому выше монаху Николаю, турку. Явление его в скит было таинственно. Он пришел в Шамордино к старцу Амвросию в 1891 году и все ему рассказал о себе. Тот прислал его к отцу Анатолию (Зерцалову). Молчаливый, смиренный, уже пожилой человек (за шестьдесят лет) начал в скиту подвижническую жизнь. Ни к кому не заходил, ни с кем не беседовал. «Мы все его как-то невольно любили», — сказал отец Варсонофий С.А. Нилусу (которому пересказал и более подробно обо всем, что узнал в связи с монахом-турком).

Старец Анатолий призвал как-то отца Павла (будущего старца Варсонофия) и сказал: «Знаешь ли ты, что у нас в скиту, по великой милости Божией, есть свой Андрей Христа ради юродивый?» — «Как это так, батюшка?» — «Да, есть у нас такой человек, который в теле ли, или не в теле — Бог знает, но был восхищен в небесные обители. Это наш “турок”. Я благословил ему прийти к тебе в келию, а ты его расспроси хорошенько да и запиши с его слов, что от него узнаешь. Только держи все это в тайне до его смерти». Отец Николай не умел говорить по-русски, но знал хорошо французский язык, и отец Павел, также знавший его, бывал у него переводчиком.

«В летнюю лунную ночь, — передает речь отца Варсонофия С.А. Нилус, — зашел ко мне по послушанию этот раб Божий. Что это было за дивное сказание! Сердце мое трепетало от нечеловеческого прилива неизреченной радости… А речь лилась из уст Николая, и лицо его светлело и светлело, пока не стало прямо-таки сиять каким-то необычайным внутренним светом. И жутко мне было, и страшно, и по-неземному радостно. Что говорил он мне, все это найдете в житии преподобного Андрея Христа ради юродивого».

Мы приведем ниже рассказ отца Николая, после того, как опишем по недостатку сведений кратко жизнь Оптинского Андрея Христа ради юродивого. Его имя было Юсуф Абдул-оглы. Он родился в Турции и был офицером турецкой армии. Каким-то образом, несомненно только, что по Божиему произволению, принял он всем сердцем правду Православия и решил оставить магометанскую веру, в которой возрос. Мало того, едва узнав новые для себя истины, он стал горячо их проповедовать, еще не будучи крещеным. Родные его, начальство, товарищи по полку изумились и пришли в негодование. Так как он упорно повторял свое, то его прозвали «гяуром», то есть чужим, неверным человеком, и стали гнать от себя. Родные отвернулись от него. Наконец его схватили, начали бить и терзать, причем даже вырезали ему ремни из спины. Его ждала смерть. Однако ему удалось бежать.