Читаем Вес чернил полностью

Вес чернил

Аарон оглянулся. Бриджет, стоя на лестнице, рассказывала о планах на ремонт дома, а сам оценщик безуспешно пытался совладать со своими конвертами и папками. Рядом с ним лежала стопка бумаг, прошедших сквозь века, чтобы оказаться здесь, в этом доме. Листы казались совсем хрупкими и таинственными, словно новорожденные младенцы. Аарону Леви, недостойному, посчастливилось хоть несколько мгновений подержать их в руках, и теперь все, что он хотел, – снова осязать эти бумаги своими пальцами.

– Мистер Леви?

Хелен уже стояла с собранной сумкой, перекинув через руку пальто.

«Как командовать подчиненными, – подумал Аарон, – так она мастер. А вот как отстаивать научные интересы, когда нужно, так это, видите ли, нет».

В наступившей тишине оценщик ссыпал на стул прозрачные конверты, а затем с трудом опустился на колени, чтобы снять с полки первый документ. И тут Бриджет весело улыбнулась Аарону.

Он встретил ее улыбку равнодушным взглядом и направился в библиотеку. Там Аарон сложил свои заметки, отключил ноутбук и вскоре присоединился к Хелен, ждавшей его у выхода. Дверь за ними захлопнулась – не иначе как Бриджет, предположил Аарон.

Он поравнялся с Хелен на дорожке, что вела от дома. Несмотря на холод, та все еще держала пальто на согнутой руке.

– Значит, вы хотите уйти просто так? А потом ждать и надеяться, что, может быть, нам предоставят возможность еще раз поработать над этими бумагами?

Снег перестал. Земля покрылась тонким белым налетом, а голые ветви деревьев щелкали друг о друга на ледяном ветру.

– Нет. Но я не хотела долго спорить и привлекать внимание к тому, что мы с вами нашли на полях. Оценщик может этого не заметить. Не каждый специалист, пусть он даже от «Сотбис», сможет найти связь между фразой Спинозы и тремя случайными латинскими словами.

Хелен плотнее застегнула воротник и обернулась назад.

– А нам с вами удалось.

«Запоздалый комплимент», – подумал Аарон.

– Но, мэм, если эксперт от «Сотбис» обнаружит эту пометку, – возразил он, – и решит, что кто-то в лондонской еврейской общине мог обсуждать идеи Спинозы до того, как тот опубликовал их, мы вряд ли снова получим свободный доступ к ним. А их цена вообще станет запредельной. Джонатан Мартин, конечно, попробует уломать вице-канцлера, но и у него не бесконечные возможности.

Уже смеркалось, и в сумерках каменные стены дома приобрели голубоватый оттенок. Там, в библиотеке, оценщик вот-вот приступит к работе. И мысль о том, что эти драгоценные бумаги скоро увезут отсюда, что чудом обретенный тайник останется пустым, наполнила душу Аарона иррациональной тоской.

Он с удивлением заметил, что Хелен смотрит на него едва ли не с сочувствием.

– Да что там, – сказал Аарон, несколько сбитый с толку ее взглядом. Он старался держаться бодро, хотя сил на это почти не было. – По крайней мере, у нас есть преимущество перед другими исследователями, которые этих бумаг и в глаза не видели.

Он думал, что Хелен тут же разразится проповедью о пользе совместных научных исследований, что вернуло бы ему привычное состояние духа, но Хелен лишь мрачно улыбнулась, как бы показывая, что оценила его соревновательный порыв.

Крышу и стены большого, выветренного строения уже поглощала вечерняя тьма. Аарон застегнул куртку и уставился себе под ноги. Когда-то, более трехсот лет тому назад, по такой же заснеженной земле ходили обитатели этого дома. Он ощутил смутное желание увидеть воочию этих людей, пообщаться с ними, как будто это могло согреть его душу и изменить ее неведомым ему самому способом.

– А, все это чепуха, – сказал он, сам не понимая, что имеет в виду: письмо Марисы, довольную улыбочку эксперта или утраченные рукописи. Или свою собственную нежданную скорбь.

Хелен двинулась по тропинке к калитке, и ее трость оставляла на снегу маленькие круглые следы. Аарон пошел следом, стараясь подладиться под ее шаг.

– Зачем, – вопросил он, чувствуя, как голос его начинает крепнуть, – кому-то в еврейской общине изучать труды Спинозы, не говоря уже о том, чтобы записывать его слова? Все контакты со Спинозой и изучение его работ были запрещены. И, как я понимаю, запрет выражался в самых жестких выражениях, на которые только были способны раввины.

Хелен внезапно остановилась, опершись на трость. Аарон подумал было, что она решила перевести дух, но тут увидел ее глаза. Их васильковый цвет стал необычно ярким, а лицо словно ожило под лучами заходящего солнца. Теперь она совсем не походила на бледную ведьму, мучившую Аарона последние три дня. Ее глаза смотрели внимательно, и их выражение сочетало скорбь и дерзновение.

Аарону было чуждо умение промолчать, когда надо. Но в тот момент на него снизошло озарение, и он был благодарен, что удержал язык за зубами.

– Не стоит недооценивать силу и страсть одинокого ума, – твердо произнесла Хелен.

Затем она взмахнула тростью и пошла по дорожке впереди Аарона.