Вес чернил

Хелен молча ждала.

– Да как, черт возьми, еврей семнадцатого века, не говоря уже о женщине – если Алеф действительно был женщиной, – мог ссылаться на Спинозу? Его сочинения были запрещены. Тем более надпись сделана на латыни, а зачем, скажите мне на милость, еврейской женщине изучать латынь? Я уж не говорю о том, зачем ей вообще заниматься философией.

И тем не менее невозможно было отрицать, что сделанное на полях примечание Алефа относилось именно к той части текста, в которой говорилось о Боге как об отдельной от Природы сущности, как о ее противоположности.

Аарон задумался.

– Какого года письмо? – спросил он. – Тысяча шестьсот шестидесятого? На тот момент Спиноза еще не опубликовал самых главных своих сочинений, не правда ли? И кто тогда мог знать о его теориях?

– Португальская община в Амстердаме, которая его и отлучила, – лаконично ответила Хелен.

– Вы полагаете, что Га-Коэн Мендес и его писец были знакомы со Спинозой? – вскинул голову Аарон.

– Община была невелика.

Во входную дверь резко постучали, и этот стук отозвался эхом в прихожей.

Ни Хелен, ни Аарон не пошевелились. Хелен придвинула к себе несколько листов и принялась их изучать.

Дверной молоток ударил снова, затем еще раз. Сверху послышался шорох, потом раздались шаги Бриджет.

– Иду! – крикнула она.

Теперь на ней вместо халата были брюки, голубая накидка и туфли на каблуках. Пройдя мимо Аарона, она даже не взглянула на него.

Хелен по-прежнему сидела уткнувшись в бумаги. Аарон услышал мужской голос, а затем кокетливое воркование Бриджет:

– Вы рано приехали. Ученые, понимаете ли, такой нетерпеливый народ!

Что это было – флирт с незнакомцем или так она пыталась поддеть Аарона? Но он был слишком поглощен своими мыслями насчет прочитанного, чтобы отнестись к этому моменту всерьез. Однако ответ Аарону дала появившаяся в холле дородная фигура оценщика. Это был мужчина средних лет, невысокого роста, прижимавший к себе два портфеля. Кроме портфелей у него была еще стопка пластиковых конвертов для бумаг, которые так и норовили выскользнуть из-под левого локтя. Мужчина остановился посреди комнаты, чтобы их поправить, но едва лишь он сделал следующий шаг, как конверты снова показали свой непокорный нрав. В другой ситуации это выглядело бы смешным, подумалось Аарону. В вошедшем буквально все выдавало натуру книжного любителя, буквоеда. Выглядел он совершенно безобидным и даже по-домашнему уютным. Аарон сразу же возненавидел его. Все их представления об уже изученных документах разлетелись в прах из-за трех латинских слов на полях. Алеф мог быть женщиной, а мог и не быть, мог переписывать чужие мысли, которые понимал или не понимал, мог разделять или не разделять идеи Спинозы. Аарон понимал, что эта тайна должна быть их с Хелен достоянием, равно как и честь ее разгадки, но теперь и это стало невозможным, так как документы подлежали изъятию. А если оценщик заметит упоминание о Спинозе, то не исключено, что драгоценные бумаги перехватит какое-нибудь другое учреждение или они осядут в частной коллекции, владелец которой попросту ограничит доступ к ним – если, конечно, такое позволено английским законодательством.

Бриджет провела оценщика за лестницу. Не говоря ни слова, Аарон и Хелен встали со своих мест и двинулись следом. Они поспели как раз в тот момент, когда представитель дома «Сотбис» заглядывал за снятую панель.

Наступило долгое молчание.

– Святые угодники! – наконец произнес оценщик.

Аарон проследил за его взглядом – оценщик сначала оглядел верхнюю, лишь частично освобожденную полку, а затем нижнюю, все еще забитую рукописями. Наконец оценщик с кряхтением выпрямился, не отрывая при этом взгляда от полок. На лице его заиграла мягкая улыбка, от которой у Аарона немедленно заболело в животе.

– Добрый день!

Услышав позади себя голос Хелен, Аарон едва не подпрыгнул от неожиданности. Оценщик повернулся, не успев погасить улыбки:

– О, я надеюсь, вы тот самый историк, о котором мне рассказывала миссис Истон?

– Да, – ответила Хелен. – Рада познакомиться.

Она обратила свой взор на Бриджет, которая поджала губы, как бы говоря: «Ну вот ваша миссия и закончилась».

Но на самом деле в напряженном выражении лица хозяйки дома показалось нечто, что немало удивило Аарона. Что-то в поведении или словах Хелен задело Бриджет, чего раньше Аарон не замечал. Но как бы там ни было, он решил не придавать этому большого значения.

Он думал, что Хелен будет настаивать на продлении срока исследования документов – хоть на час, на полчаса, чего тоже было бы достаточно.

– Ну что ж, – сказала Хелен, обращаясь к Бриджет. – Благодарим вас за терпение. Мы уходим.

Хелен направилась обратно в библиотеку. Аарон дошел с ней до дверного проема и остановился в замешательстве. Хелен собирала вещи медленно, спокойно, с расстановкой. Да и с чего ей волноваться, что бумаги перейдут в чужие руки? Все равно, пока этот вопрос будет окончательно решен, пройдет несколько недель, а то и месяцев.