Вес чернил

– Хотел посмотреть, сколько комнат в доме, – сознался Аарон.

– А зачем это вам? – улыбнулась Бриджет.

– Нас интересует, кто именно спрятал здесь бумаги. Насколько большим и богатым было это семейство.

Сказав «нас», Аарон подумал, что допустил ошибку – Бриджет могла подумать, что он действует по указанию Хелен, и высказать ей свое недовольство.

– Вообще-то, – продолжал Аарон, слегка улыбнувшись, – это нужно мне самому. Мне кажется, что неплохо было бы ознакомиться с планировкой дома. Я думал, что здесь никого нет. Надеюсь, вы не сердитесь на меня? – добавил он, понизив голос.

Бриджет поджала губы, словно обдумывая, что ответить.

– Сейчас должны приехать люди от «Сотбис», – негромко произнесла она наконец. – Так что извольте удовлетворять свое любопытство где-нибудь в другом месте, а не около моей спальни.

Аарон был рад тому, что не умеет краснеть.

– Да, разумеется, – молвил он.

Она смотрела на него широко расставленными голубыми глазами, украшавшими ее прекрасное лицо. Под тканью халата проступали контуры сосков.

– А вы, я смотрю, чрезвычайно любознательны, – с какой-то особенной ноткой в голосе произнесла Бриджет.

Взять или отказаться? Аарон опомнился и посмотрел женщине прямо в глаза.

– Да, есть такое, – сказал он.

Затем повернулся и вышел из комнаты. Пересекая лестничную площадку, Аарон ощутил, что наконец вышел из ступора, в котором находился с момента получения второго письма от Марисы. «Вот оно, – подумал он. – В разговоре с женщиной я могу оставить последнее слово за собой». Аарон был абсолютно уверен, что Бриджет его совсем не интересует, разве что так, ради игры. Но, черт побери, играть он умел.

По лестнице он спускался неторопливым шагом. Что бы теперь ни случилось, какие негативные последствия ни настигли бы его за проникновение в хозяйские комнаты, он решил вести себя с предельным хладнокровием. Это было нечто сродни обязательству перед самим собой. Или религиозным обетом. Вот он – Аарон Леви, верховный жрец Спокойствия! Делая следующий шаг, он с удовлетворением отметил слаженную работу мускулов ног. Ему пришла мысль ответить Марисе в сухой и остроумной манере, но не раньше чем через день.

Внизу за столом он увидел Хелен. Она рассеянно взглянула наверх, словно не удивляясь, что его шаги слышатся с другой стороны. Перед ней в беспорядке валялись бумаги, как будто Хелен забыла об аккуратности и произвольно перемешала их. Аарон взглянул на часы – оценщик от «Сотбис» должен появиться через сорок пять минут.

Лицо Хелен выглядело напряженным. Она обратилась к Аарону так, будто они только на мгновение прервались. Прошло несколько секунд, прежде чем тот понял смысл сказанного.

– Следующие шесть документов датированы шестью месяцами позже письма Якоба де Соуза. И каждый из них написан ее почерком и имеет ее же подпись.

Дрожащими пальцами она указала на разбросанные по столу листы. Ее движения выглядели неуклюжими, и Аарон с трудом подавил в себе желание вырвать бумаги из рук Хелен.

– Вот письма. Ведомости. Еще одна проповедь. Заказы на книги. Так что, если я правильно понимаю, Алеф продолжала записывать за раввином как минимум еще полгода после того письма из Амстердама. А вот теперь взгляните сюда.

Хелен указала на лист, исписанный крупным незнакомым почерком.

Аарон увидел перед собой письмо от некоего амстердамского ученого, о котором он никогда не слыхал, датированное только пятым числом месяца шват 5424 года. Письмо было написано на иврите довольно-таки сложным ученым языком. Аарон пробежал его глазами, не разобрав и половины. Темой письма был спор о природе времени в Торе. Из письма следовало, что некая третья сторона в споре утверждает, что Тора в части хронологии описываемых событий противоречит сама себе, и корреспондент решил обсудить эту тему с адресатом, что сулило довольно-таки длительную дискуссию по вопросу о толковании понятия «тысяча лет».

Хелен нетерпеливо двинула рукой.

– Я быстрее не могу читать, – буркнул Аарон.

– Да перейдите же сразу к четвертому абзацу!

Аарон начал читать указанный абзац в самом конце страницы. «Так как Б-г не связан законами природы, а является их творцом, то и может изменять их по собственному желанию. Из этого следует, что движение Солнца или смена времен года лежит за пределами человеческого понимания…»

Аарон задумался над следующими строками, где говорилось о понимании и мудрости.

– Взгляните на поля! – сказала Хелен.

На полях тем же изящным почерком, с которым Аарон был знаком уже три дня, было помечено: «Deus sive Natura»[14].

Аарон воззрился на страницу. Грубый почерк амстердамского раввина, маленькие наклонные буквы на полях. Фраза, написанная на латыни, принадлежала Спинозе – это было одно из его крылатых изречений. Аарон слышал ее на лекции по философии на последнем курсе колледжа. Это высказывание заключало в себе радикальное представление Спинозы о том, что Бог и Природа могут являться одной и той же сущностью. И эта мысль являлась для Спинозы отправной точкой в его рассуждениях о протяженности, детерминизме и о многом другом.

– Ничего не понимаю, – произнес Аарон.