Вес чернил

– Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, – продолжала Хелен, – я полагаю, что нам удастся быстро решить эту проблему. В наших архивах хранится большая коллекция документов, относящихся к эпохе Междуцарствия, и если предположить, что найденные у вас бумаги относятся к тому же периоду, то вполне возможно, что заведующий университетской библиотекой решит вопрос с приобретением достаточно быстро.

Хелен повернулась к Иэну и напустила на себя строгое профессорское выражение:

– Но если вы решите пригласить коллекционеров-любителей, чтобы узнать их мнение, то предупреждаю – документы могут быть серьезно повреждены, что непременно сорвет нашу с вами сделку.

Она повернула голову в сторону Бриджет и встретила ее ясный немигающий взор.

– Это понятно, – произнес Иэн, накрывая своей рукой руку жены.

Та после секундного колебания пожала его огромную ладонь и едва заметно улыбнулась. Следом расплылся в улыбке и Иэн – слова Хелен его явно успокоили.

– То есть нам просто придется немного потерпеть, пока вы не заберете все бумаги, – сказал он. – А это значит, что скоро мы все-таки сможет устроить в доме художественную галерею.

Иэн поцеловал свою супругу в золотистое темечко, и улыбка Бриджет из натянутой превратилась в искреннюю.

Под ослепительными солнечными лучами, лившимися из узорчатых окон, Истоны скрепили соглашение, добавив немногое. Им, по сути, было все равно, кому достанутся найденные документы – университету, Британской библиотеке или пусть даже Главному раввинату Израиля. Зато они могут сказать своим друзьям, что поступили правильно. Они прошли это испытание, хотя их будущей галерее и угрожали две полки, забитые бумагами со странными семитскими текстами. Теперь их ждала награда: не только возможность рассказать эту историю за стаканчиком в доказательство необычности их старого дома, но и, словно в сказке, получить мешок золота за то, что им удалось выполнить неотложную задачу – избавиться от этих чужих реликвий, чьих-то давних печалей, надежд или молитв, что сиротливо приютились под старинной лестницей.

Да, бумаги… Попрощавшись с Истонами, Хелен села в машину, захлопнула дверцу и прикрыла глаза, позволив недавнему образу заполнить все зрительное пространство. Две неглубокие полки в нише, на которую натолкнулся электрик, набитые бумагами. Все в идеальном порядке, словно в библиотеке. Сложенные страницы, которым более трехсот лет, со сломанными сургучными печатями, аккуратно выровненные по непрошитым листам и по выцветшим от времени кожаным корешкам. И одна грязно-белая страничка, что завалилась в щель, откуда электрик вынул один переплетенный том. Стоя на коленях в темном углу, чувствуя под собою холодные плиты пола, Хелен протянула руку и дотронулась до листка, как будто ее желание прикоснуться к этой бумаге было самой естественной вещью, жаждой, которую непременно нужно было утолить. Одна-единственная страница в ее трепещущих ладонях. Почерк изящный и легкий, чернила выцветшие до коричневого цвета. Португальские и еврейские слова оканчивались высокими характерными арками, которые изгибались над буквами. Завитки над португальскими словами шли справа налево, а над еврейскими – наоборот. Длинные ряды строк ползли вниз по странице подобно гребням волн, что с головокружительной скоростью неслись к берегу.

В глухой тишине кабинета Хелен на мгновение углядела размытое отражение своего лица в стеклянном циферблате часов – резкие вертикальные линии у рта, заострившийся подбородок, натянутые сухожилия на шее, выдававшие привычку питаться наспех или не есть вообще. Щеки, круто ниспадавшие с высоких округлых скул, были бледны и изборождены морщинами.

На доли секунды она увидела свое лицо таким, каким, должно быть, видят его ее более молодые коллеги. Наклонившись вперед, Хелен смотрела, как легкий туман от ее дыхания постепенно застилает стекло.

Когда-то давно это лицо привлекало внимание если не красотой, то чем-то иным.

«Никогда еще не видел такого искреннего лица!» – сказал как-то Дрор.

Но иногда правда может ранить.

Она отвернулась от циферблата. Какой смысл мечтать впустую о том, какая была бы жизнь, родись ты с другим лицом?

Раздался стук в дверь.

– Войдите, – отозвалась Хелен.

Он оказался молод и высок. Войдя в кабинет, снял лыжную шапочку и сунул ее в карман джинсов. Одет гость был в футболку и шерстяной блузон – настолько вольно, что вызвал бы удивление даже у тех преподавателей исторического факультета, которые считали себя слишком современными, чтобы тщательно следить за стилем одежды.

– Профессор Уотт? – спросил вошедший.

В душе Хелен проснулась былая воинственность. У нее была манера сбивать спесь с коллег, когда еще были силы общаться с ними.

– Вы опоздали, мистер Леви, – сказала она.

Хелен ждала, как молодой человек воспримет ее упрек. Но его, похоже, не задела такая холодность. Аарон Леви выглядел худощавым, и у него было приятное лицо, правда, с характерным для американца несколько вялым ртом. Казалось, его дружелюбное выражение в любой момент могло превратиться в насмешливую ухмылку.