Весь этот джакч

После чего все три маркиза и штаб-майор опустились на одно колено и склонили головы.

— Постойте… — растерянно сказал Дину и оглянулся. Впрочем, Лимон был не то что растерян — потрясён. Как и остальные. Одна только собака Илир вдруг просунулась вперёд и легла у ног Дину. — Подождите. Почему единственный? А как же принц Арду?

— Принц Арду, — сказал маркиз-дед, поднимаясь с колена, — был убит во время волнений в Столице в начале лета. Впрочем, вряд ли он мог бы быть с нами после всего того, что с ним вытворяли в ДОЗе. Ещё двоих спрятанных наследников контрразведка выследила несколько лет назад…

— Тогда… — Лимон снял рюкзак, откинул клапан, нашарил свёрток. Вытянул. Это был стеклянный меч, завёрнутый в небольшую старинную скатерть с имперскими гербами по углам; Зее нашла её на дне бельевого ящика. — Дину, твоё высочество… на. Прими. Пусть будет как символ…

— Господа! — сказал Князь. — Ваше высочество! Времени нет. Прошу грузиться. Извините, будет тесно…

Стало чуть светлее, и теперь Лимон смог различить то, что стояло на тропе — разведывательно-боевая «Саламандра», почему-то в пустынном камуфляже.

— Не привыкать, — сказал маркиз-дед.

Книга III Стеклянный меч

А что же будет дальше, что же дальше?

Уже за той чертой, за тем порогом?

А дальше будет фабула иная

и новым завершится эпилогом…

Юрий Левитанский

В завершающей книге действие происходит через пять лет после событий, разворачивающихся во второй книге «Любовь и свобода» и в романе Стругацких «Обитаемый остров».

…Уцелевшие герои предыдущих книг наконец собираются в одном месте. Кто-то просто скрывается от властей, кто-то пытается выжить в безумном мире. Место не простое, и именно сюда ведут следы расследования преступлений свергнутых Неизвестных Отцов против собственного народа. Разгадка близка, но могущественные силы намерены помешать учёным.

Рыба

— Доктор Мирош! Коллега! Вы что, меня не слышите? Нолу!

Директор. А мне от экрана не отвернуться и рук с пульта не убрать. Ну что он, не понимает, что ли? На двери написано: «Не входить!»

Надо было добавить — «Убью!»

Я смогла только мотнуть головой и что-то такое сделать плечом. Старичок вряд ли понял значение этих движений, а если понял, то не оценил.

— Может быть, вы всё-таки обратите на меня внимание? Коллега!

Гармоники почти сошлись… почти, но не совсем. Генератор выдал противное «з-з-з-з», от которого тут же зачесалось в ушах, и зубец упал на четвёртый уровень. Я бросила взгляд на энцефалограмму. В левой височной области «голубая» и «коричневая» линии участились до предела, готовые выдать пик, «красная» же, наоборот, замедлилась и почти утратила амплитуду. Я нажала клавишу, и в кровь собачки поступила доза азимана — достаточная, чтобы предотвратить судороги…

— Нолу! — и директор похлопал меня по плечу. Тому самому, которым я ему сигналила: подожди!

Я обесточила пульт, встала и медленно повернулась к нему — слева направо, чтобы сначала он увидел обожжённую половину лица.

— Да, господин директор?

Он выглядел испуганным. И, конечно, не от созерцания сине-багровых рубцов.

— Нолу, давайте пройдём в мой кабинет… это очень срочно…

— Опять защитники животных?

Он покачал головой.

— Обриш! — позвала я лаборанта. Он выбрался из-за стойки со старой аппаратурой, которая уже не нужна, но списать её невозможно. — На сегодня всё. Обиходь собачек, и можешь идти домой. Господин директор…

Он держал дверь открытой. Бывший полковник, хоть и ветеринарной службы.

В коридоре он взял меня под локоть, нагнулся к уху и зашептал:

— Нолу, в кабинете вас ждёт человек из Комиссии… он не представился, но я его случайно узнал… видел раньше… официально он якобы из Департамента здравоохранения, но я вам говорю… в общем, имейте в виду, понимаете? У вас ведь уже были проблемы…

— Спасибо, коллега, — сказала я.

Спецофицер выглядел так, как положено — то есть был похож на кого угодно, только не на спецофицера. Этакий умеренно пьющий деревенский фельдшер… он и сидел-то на краешке стула, не осмеливаясь осквернить своими потёртыми штанами благородный серо-зелёный плюш обивки; я и не помню, откуда именно привезли нам мебель, но остатки былого лоска ещё держались. При виде нас офицер вскочил, уронил лежавшую на коленях шляпу, поймал, прижал к животу — и тут же уронил зажатую под мышкой толстую папку…

— Прошу прощения… господин директор, доктор Мирош… прошу прощения… Инспектор профилактической службы Верике — к вашим услугам…

Я кивнула: