Весь этот свет

– Они подозревают нас с Эллиоттом, а у вас есть причина полагать, что тренер по футболу состоял в отношениях с несовершеннолетней ученицей, которая к тому же недавно пропала?

– Он…

– Почему вы на него не заявили? – воскликнула я громче, чем собиралась.

– Кэтрин…

– Эллиотта могут арестовать в любую минуту, если родители Оуэна выдвинут обвинения, а вы…

– Кэтрин, я заявила. Я обо всем рассказала полиции. Брэда допросили и проверили на детекторе лжи. У него есть алиби. Он всю ночь провел здесь, у меня дома.

– Что? Вы же сказали…

– Что перестала с ним встречаться, после того как увидела те сообщения. Это правда. Брэд пришел ко мне, пытался уговорить вернуться к нему, а поняв, что этот номер у него не пройдет, умолял ничего не рассказывать директору Огастин. Он был пьян в стельку. Я позволила ему переночевать у меня на диване. Очень глупо с моей стороны.

Я закрыла лицо руками.

– Простите, что накричала на вас.

– Эй, – психолог коснулась моей руки, и я посмотрела на нее. Она улыбалась. – Все хорошо. Это ужасная ситуация, эмоционально тяжелая, стрессовая.

В дверь постучали, и миссис Мейсон выпрямилась, встала и, подойдя к двери, посмотрела в глазок.

– Ты рано встал, – заметила она, открывая дверь.

Вошел мистер Мейсон, неся большой бумажный пакет.

– Ной и Симона приедут сегодня вечером открывать подарки?

– Они каждый год приезжают.

Мистер Мейсон протянул жене пакет.

– Вот, привез еще немного.

– Майло, ты… не обязан это делать, – сказала миссис Мейсон.

Мистер Мейсон выглядел обиженным.

– Они ведь и мои племянник и племянница.

– Знаю. Я лишь имела в виду… – Она вздохнула. – Не знаю, что я имела в виду.

Мистер Мейсон отнес пакет под рождественскую елку, присел на корточки и стал выкладывать на пол подарки. Они были завернуты не так идеально и элегантно, как свертки, приготовленные миссис Мейсон, зато по ее лицу было видно: муж заработал несколько очков в ее глазах.

– Для Кэтрин я тоже привез несколько.

– О, Майло, – пробормотала миссис Мейсон, прижимая руки к груди.

Мистер Мейсон выдвинул фиолетовый сверток вперед и поставил его в центр, потом встал и посмотрел на миссис Мейсон.

– У тебя есть планы? – спросила та.

– Я… – Мистер Мейсон протянул руку к жене, но та попятилась. В следующую секунду она явно об этом пожалела, но было уже слишком поздно: мистер Мейсон помрачнел. – Пожалуй, это не очень хорошая идея. Не хочу смущать детей.

– Я не хочу, чтобы ты оставался один в праздник, – сказала психолог, переступая с ноги на ногу.

Мистер Мейсон обернулся и посмотрел на нее, потом рывком распахнул дверь и вышел.

Миссис Мейсон стояла, ссутулившись, и смотрела на фиолетовый сверток, потом присела на корточки и закрыла рот и нос ладонями. Ее глаза заблестели от слез, но она поскорее их вытерла.

– Мне так жаль, что тебе пришлось это увидеть, Кэтрин.

– Почему? Это было прекрасно.

– Боль прекрасна? – спросила она, переставляя подарок ровнее.

– Боль… любовь. Одно без другого не существует.

Психолог беззвучно рассмеялась.

– Ты всегда меня удивляешь.

– Кому предназначен фиолетовый подарок? – спросила я.

– Ах, это… Это для Вайолет. Это наша дочь, Майло и моя. Она родилась на Рождество.

– У вас был ребенок? – потрясенно спросила я. – Не помню, чтобы вы когда-то были беременны.

– Вайолет родилась семимесячной. Она прожила всего пару часов. Сейчас ей было бы пять.

– Значит, это было до того, как я перешла в старшую школу.

– Верно, – подтвердила миссис Мейсон, вставая. – Рождество для Майло – непростой день. Он так и не оправился от удара.

– Но вы оправились? – спросила я, наблюдая, как психолог идет обратно к столу.

Она села напротив меня и устало вздохнула.

– Я выбрала исцеление. Майло чувствовал себя одиноким в своем горе, хотя я жила рядом с ним четыре года. Потом он заменил скорбь негодованием, и все было кончено.

– А теперь вы счастливы?

– Я любила Майло с тех пор как была еще девочкой. Раньше он смотрел на меня так, как Эллиотт смотрит на тебя. Жаль, что мы не сумели справиться с этим горем вместе. Но, да. Когда я сказала ему, что все кончено, то ощутила огромное облегчение, словно сняла с себя тяжеленную шубу в жаркий летний день. Я освободилась, чтобы исцелиться, и исцелилась. Мне по-прежнему больно видеть, как он страдает.

– Вы его еще любите?

Уголки ее губ приподнялись.

– Я всегда буду его любить. Первая любовь не забывается.

Я улыбнулась.

– Эллиотт как-то раз сказал мне то же самое.

– Так ты его первая любовь? – спросила миссис Мейсон, подпирая голову ладонью.

– Он так сказал.

– Я в это верю.

Я почувствовала, как горят щеки.

– Эллиотт хочет, чтобы я вместе с ним поехала в университет. Ну, знаете, если мы благополучно переживем этот год, и Эллиотта не арестуют.

Миссис Мейсон помолчала, явно колеблясь, потом сказала:

– Как ты думаешь, что случилось с Пресли? Следов борьбы не нашли, как и следов взлома. Нет даже отпечатков пальцев, только отпечатки самой Пресли.

– Надеюсь, она просто сбежала из дома и вскоре вернется.

– Я тоже, – ответила миссис Мейсон. – Ладно, мне нужно сегодня сделать пару дел, купить кое-что для рождественского ужина. У тебя есть какие-то пожелания?