Весь этот свет

Не отводя взгляда от Дюка, я наклонилась и стала развязывать бечевку, стягивавшую окровавленные запястья и лодыжки миссис Мейсон. От холода психолог дрожала всем телом. Мало того что она страдает от переохлаждения, так еще и потеряла много крови.

Дюк быстро шагнул к нам, но Эллиотт сделал то же самое и тем самым привлек к себе внимание.

– Не смей, – предупредила я Дюка. – Она замерзла и потеряла много крови. Я веду ее к доктору. Ты позвонил? – спросила я Эллиотта.

Тот кивнул, свободной рукой указывая на прижатый к уху телефон.

– Большой дом на Джунипер-стрит. Я не знаю точный адрес. Это дом Кэлхунов. Пожалуйста, поторопитесь.

Не прощаясь, Эллиотт прервал звонок и сунул телефон обратно в задний карман.

Помучившись с узлом, я все-таки развязала его и освободила лодыжки миссис Мейсон. Психолог упала на четвереньки и поползла к Эллиотту, тот помог ей подняться.

– Кэтрин, идем, – простонала она, вся дрожа, и протянула ко мне руку. Она вглядывалась в полумрак, трясясь от ужаса. – Пойдем… пойдем.

– Эллиотт, миссис Мейсон нужно к врачу, – сказала я. – Отведи ее.

– Я никуда не пойду, – заявил Эллиотт чуть дрогнувшим голосом.

Миссис Мейсон оттолкнула Эллиотта в сторону и шагнула к Дюку.

– Идем с нами, Кэтрин. Немедленно.

Я сняла с себя толстовку Эллиотта и ботинки.

– Что ты делаешь? – рявкнул Дюк.

Я приложила палец к губам и бросила одежду Эллиотту. Дюк снова сделал шаг вперед, и я встала между ними миссис Мейсон.

– Нет, – строго сказала я.

Таким тоном папа в прошлом говорил с нашим псом.

Эллиотт помог миссис Мейсон натянуть на окровавленные ноги ботинки. Он выпрямился, поддерживая психолога.

– Кэтрин, – начала она, прижимая толстовку к груди.

– Надевайте! – скомандовала я.

Она повиновалась, потом снова протянула ко мне руку.

– Кэтрин, пожалуйста.

– Заткнись! – рявкнул Дюк.

– Я же велела тебе молчать! – взвизгнула я, трясясь от гнева.

Дюк бросил на пол моток бечевки, в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и замахнулся бейсбольной битой. Я вжала голову в плечи и зажмурилась, ожидая удара, но ничего не случилось.

Я открыла глаза и выпрямилась. Эллиотт перехватил запястье Дюка и сверлил его гневным взглядом. Он прорычал низким, угрожающим голосом:

– Не смейте ее трогать!

Глава тридцать шестая Эллиотт

Взгляд Мэвис смягчился, она посмотрела на мои пальцы, сжимающие ее пухлое запястье, потом снова попыталась замахнуться на меня битой, но я перехватил и вырвал у нее импровизированную дубинку. Всего пару секунд назад Мэвис была гораздо сильнее, как мой дядя Джон.

– Успокойтесь! – прорычал я.

Мэвис вырвалась из моей хватки, прижала руку к груди, потирая запястье.

– Как ты смеешь! Убирайся! Вон из моего дома! – воскликнула она, пятясь.

Кэтрин шагнула к матери, выставив перед собой руки, как будто пыталась успокоить дикое животное.

– Мамочка? Все хорошо.

Мэвис, пятясь, дошла до угла и села, обхватив колени руками. Она захныкала и стала раскачиваться из стороны в сторону.

Кэтрин опустилась на колени рядом с матерью и отвела от ее лица несколько кудрявых прядей.

– Все будет хорошо.

– Я хочу в кроватку, – пропищала Мэвис тоненьким голоском.

– Ш-ш-ш, – успокаивала ее Кэтрин. – Я сейчас тебя уложу. Все хорошо.

– О, боже мой, – прошептала миссис Мейсон, хватая меня за рукав. – Сколько же их?

– Сколько? Вы о чем? – озадаченно спросил я.

– Семь, – ответила Кэтрин, помогая матери подняться. – Миссис Мейсон, это… это Поппи. Она дочь Дюка, ей пять лет.

– Он не нарочно, – причитала Мэвис, размазывая слезы по щекам. – Он просто иногда очень сердится, но он не нарочно.

– Привет, Поппи, – проговорила миссис Мейсон, делая попытку улыбнуться и одновременно зябко обнимая себя за талию. Она буквально утопала в моей толстовке, но, несмотря на надетые на ноги ботинки Кэтрин, психолог вся дрожала и с каждой минутой все сильнее бледнела. – Ох… – она привалилась ко мне, и я ее поддержал. – Голова кружится, и меня подташнивает. Кажется, у меня шок.

– Выглядите не очень, – сказал я.

Мэвис принялась разглаживать складки на окровавленной рубашке.

– Батюшки, – заворковала мать Кэтрин совершенно другим голосом. – Я весь день стирала, и только поглядите на меня, – она застенчиво улыбнулась нам. – На кого я похожа, – она посмотрела на Кэтрин. – Я говорила этому человеку не поступать так. Умоляла его. Дюк никогда не слушает, он вообще никого не слушает.

– Все хорошо, Алтея, – заверила ее Кэтрин.

У меня на глазах происходил какой-то балаган. Кэтрин и ее мать как будто разыгрывали нас. Мэвис говорила разными голосами, а Кэтрин вела себя так, будто это совершенно нормально. Я недоверчиво наблюдал за ними.

– Кэтрин? – проговорил я, делая шаг к ней.

Мэвис упала на четвереньки и поползла ко мне, словно собака, но ее движения были неестественны. Я попятился, чувствуя, как ногти миссис Мейсон впиваются мне в плечи.

– Какого… – выдохнул я, отступая.

Кэтрин бросилась вперед и встала между нами и матерью.

– Мамочка! – жалобно воскликнула она. – Ты мне нужна! Ты нужна мне прямо сейчас!