Весь этот свет

Я поставила свой стакан в раковину и направилась в гостиную. Проходя мимо термостата, я похлопала его по боку, словно от этого он стал бы лучше работать. Пыль и жар душили меня, так что я толкнула входную дверь, вышла на веранду и присела на качели.

Время от времени легкий ветерок задувал сквозь решетку то с одной, то с другой стороны веранды, даря краткую передышку от удушающей жары. Я слегка отталкивалась от деревянного пола и покачивалась взад-вперед, ждала захода солнца, смотрела на проезжающие по улице машины и слушала крики детей, доносящиеся от одного из соседних домов. Вероятно, от того, что с бассейном во дворе.

Цепи поскрипывали, создавая медленный ритм. Я откинулась на спинку качелей и стала рассматривать затянутый паутиной потолок. Что-то коснулось моей голой правой коленки, и я резко выпрямилась, вскрикнув от неожиданности.

– Извини. Вот, проходила мимо, увидела, что ты сидишь здесь, и решила остановиться.

– Откуда идешь? – спросила я у Тэсс, потирая колено.

Сидевшая рядом со мной девушка нахмурилась.

– Просто шла по улице, тупица. Хочешь сегодня вечером посмотреть какой-нибудь фильм?

– Не знаю, Тэсс. Посмотрим.

Ей было семнадцать, как и мне, она находилась на домашнем обучении, была немного странной и заторможенной, но я всегда наслаждалась ее обществом. Она заходила, если скучала, и когда я нуждалась в подруге. Тэсс обладала шестым чувством, и я это ценила. Ее волосы напоминали воронье гнездо, а одевалась она в штаны и футболки, очевидно, перешедшие к ней от ее старшего брата Джейкоба. Я его никогда не видела, но Тэсс столько рассказывала про брата, что мне казалось, будто мы с ним старые друзья.

Девушка хлюпнула носом, потом вытерла его тыльной стороной ладони.

– Как дела?

Во время разговора она смотрела не на меня, а на улицу, туда, где стоял ее дом.

– Хорошо. Эллиотт вернулся.

– Правда? И как?

– Я все еще сержусь. Алтея говорит, мне не следует злиться.

– Алтея, конечно, очень умная, но мне придется не согласиться. Думаю, тебе стоит держаться от него подальше.

Я вздохнула.

– Возможно, ты права.

– В смысле, ты знаешь о нем лишь то, что ему нравятся фотоаппараты и внезапные отъезды.

Я сглотнула.

– Когда-то я ему нравилась.

Тэсс нахмурилась.

– Как ты объяснишь Минке и Оуэну свое желание все-таки водить дружбу с другими людьми?

Я улыбнулась.

– У меня есть ты.

Она скопировала мое выражение лица.

– Да, верно. Значит, тебе не нужен Эллиотт.

Я состроила гримасу.

– Нет, не нужен. Ни за что на свете я не хочу снова проходить через такие потрясения.

– Я помню. Ты только-только начала привыкать к жизни без него, и вдруг он появляется откуда ни возьмись. Довольно жестоко, если тебе интересно мое мнение, – она встала. – Я лучше пойду. Джейкоб уже ждет меня.

– Хорошо. Увидимся позже.

Я снова откинулась на спинку качелей и подставила лицо новому дуновению ветра. Доски крыльца заскрипели, и даже с закрытыми глазами я могла определить, что кто-то поднялся на веранду и встал передо мной. Этот кто-то заслонил солнце, сделав темноту еще мрачнее.

Я открыла глаза и поморщилась. Передо мной стоял Эллиотт, держа в каждой руке по большому стакану газировки. Картонные стаканы запотели, над каждой пластиковой крышечкой торчала плодоножка вишни, а сами ягоды прятались в стаканах.

Эллиотт протянул мне один стакан.

– Вишневый лаймад.

– Ты обещал, – напомнила я, прикипев взглядом к стакану.

Эллиотт сел рядом со мной и вздохнул.

– Знаю. Но ты ведь сама сказала… я нарушаю обещания.

Он снова протянул мне стакан, и я его приняла, поспешно сунула в рот соломинку. Сделала глоток, посмаковала холодный напиток – язык обожгло кисловатым лаймом, приторно-сладким сиропом и пузырьками газа.

– Я скучал по тебе, хочешь верь, хочешь нет. Думал о тебе каждый день. Я все перепробовал, чтобы вернуться. Прости, что…

– Замолчи, – оборвала я его, закрывая глаза.

Эллиотт подождал немного, потом заговорил, словно не мог остановиться:

– Как твоя мама?

– Справляется по-своему.

– А Пресли по-прежнему… Пресли?

Я фыркнула и покосилась на него.

– Ты же целый день провел в школе. Тебе самому как кажется?

Эллиотт кивнул.

– Думаю, все осталось по-прежнему?

– Лучше бы тебе прекратить так делать, – сказала я.

– В смысле?

– Перестань разговаривать вопросами. Ты каждое предложение заканчиваешь вопросительной интонацией. Это странно.

– С каких пор тебе перестали нравиться странности?

– С тех пор как моя жизнь превратилась в одну большую странность.

– Хочешь, чтобы я следил за своим тоном? – Он кивнул. – Готово.

Эллиотт выглядел так, словно провел всю жизнь в спортзале. Толстая шея, квадратная челюсть, мощные плечи, мускулистые руки. Он двигался уверенно, смотрел мне в глаза дольше чем нужно и улыбался с тем особым очарованием, которое приходит только при наличии уверенности в себе. Мне он нравился таким, каким был прежде: долговязый и неловкий, с тихим голосом и немного дерзкий. Тогда он был скромным. Теперь же я смотрела на молодого человека, прекрасно осознающего свою привлекательность, и уверенного в том, что один галантный жест обеспечит ему прощение.

Моя улыбка померкла, я уставилась прямо перед собой.