Весь Гарольд Роббинс. Книги 1-23

В первый момент он почувствовал себя голым без бороды. Задумчиво потирая «босой» подбородок, вошёл в кухню.

— Бог ты мой! — воскликнул Чарли, оторвавшись от тарелки. — Да тебя совсем не узнать!

— Чего я и добивался, — буркнул Макс смущённо.

— А без бороды ты гораздо моложе и… симпатичнее, — заметила Марта, жена Чарли.

Макс покраснел и сконфуженно уселся за стол.

— По-моему, мне пора двигать дальше, — сказал он, глядя в сторону. Муж и жена обменялись беглыми взглядами.

— Это ещё почему? — искренне удивился Чарли. — У тебя все права на половину этого ранчо. Не можешь же ты вот так просто оставить его…

Макс изучающе посмотрел на приятеля. Скатал сигарету, закурил.

— Давай не будем обманываться на этот счёт, Чарли, — медленно проговорил он, выпуская струю дыма. — Мы пожили тут вместе три месяца, и теперь всем ясно, что для троих это ранчо маловато.

Супруги смущённо молчали. Трудно было что-либо возразить. Макс абсолютно прав. Для двух хозяев ранчо мало.

— Ну и куда ты собираешься податься? — с тревогой спросила Марта, — А что если они узнают тебя? Твоими портретами обклеены все полицейские участки юго-западного побережья. Среди них ты не менее популярен, чем наш президент, оглобля ему в дышло.

Макс улыбнулся шутке бойкой хозяйки и опять потёр подбородок.

— А они меня не узнают… без бороды.

— Тогда тебе лучше сменить и имя, — авторитетно заявил Чарли.

— Да, пожалуй, ты прав. Я об этом подумаю. Я стану совершенно другим человеком.

Гарольд Роббинс Сочинитель

Пролог

Страх — предвестник боли. Он приходит первым. Ты смотришь в зеркало заднего вида, затем в боковое. Едешь по шоссе Сан-Диего со скоростью тридцать миль в час, в своем ряду, направляясь к Вилширскому повороту. Все в порядке. Вдруг ты видишь длинный грузовик, несущийся бок о бок с тобой. Он подрезает тебя из левого ряда, оттирая к обочине...

— Идиот! — воскликнул я и нажал на тормоза, уступив ему дорогу.

Именно тогда мне и стало страшно — грузовик был все еще рядом со мной. Я еще сильнее надавил на тормоз. От страха у меня похолодело в животе и ком встал в горле. Грузовик надвигался, нависая надо мной как серый доисторический монстр. Чтобы уйти от него, я взял немного правее.

Казалось, он падает на меня, будто при замедленной съемке. Наверное, я закричал от ужаса.

— Ты же убьешь меня, ты, сукин сын!

Грузовик сложился как перочинный нож, и шесть его передних фар на мгновение ослепили меня. Потом страх прошел, сменившись агонией боли, и я снова закричал, когда миллионы фунтов стали рухнули на меня, сбросив во тьму.

Я открыл глаза и увидел флюоресцентные лампы на потолке палаты реанимации. На меня смотрела медсестра.

— Как я сюда попал? — спросил я.

— “Скорая”, — коротко ответила она. — Ваш личный врач уже был здесь. — Она повернулась к одному из докторов. — Он пришел в себя.

Рядом с моей кроватью, окутанной со всех сторон трубочками и проводками, стояли два врача — мужчина и женщина.

Мужчина взглянул на меня и отошел, женщина же продолжала рассматривать какие-то кривые на аппарате.

— Что со мной сделал чертов грузовик? — поинтересовался я.

— У вас перелом бедра, но все могло быть и хуже, — с улыбкой ответила она. — Это не помешает вам работать, ведь это же не правая рука.

Она была молодая и очень хорошенькая, достаточно хорошенькая, чтобы участвовать в телевизионных медицинских программах. Я взглянул на нее.

— О’кей. Итак, я могу писать, — сказал я. — А трахаться?

Она была явно шокирована, но совершенно серьезно ответила:

— С этим у вас будут некоторые трудности. Видите ли, переломы расположены так, что вы не сможете совершать движения, характерные для этого рода деятельности.

Я улыбнулся ей.

— Тогда оральный секс?

Она посмотрела на меня.

— Вы больны.

— Знаю, — ответил я, — но это никак не связано со сломанным бедром.

Успокаивающим жестом она положила ладонь на мою руку.

— Все будет в порядке. Мы собираемся перевезти вас в обычную палату.

Мне это показалось странным — я чувствовал, что пробыл здесь совсем недолго.

— Какой сейчас час?

— Почти десять утра, — ответила она. — Вас привезли сюда около одиннадцати вечера.

— Я так надолго вырубился? — спросил я.

— В общем-то да, — сказала она. — У вас были ужасные боли. Мы накачали вас обезболивающими, чтобы вы смогли пройти осмотр и рентген, потом опять доставили сюда и подключили жизнеобеспечивающие системы и мониторы.

— Что, так плохо? — справился я.

— Не совсем, — ответила она. — Но у нас хорошая репутация — мы обеспечиваем оптимальные условия. Мы не хотим, чтобы пациент даже с незначительными проблемами мог пожаловаться на нас.

— Очень обнадеживает, — саркастически заметил я.

— Вы действительно были вне опасности, — сказала она и покраснела.

Я взглянул на нее снизу вверх.

— Почему вы так в этом уверены?

— Когда мы вкололи вам димедрол, у вас случилась эрекция и вы стали говорить неприличные вещи.

— До какой степени неприличные?

Она рассмеялась.