Весь шар земной...

…На шестнадцатый день плавания через океан показалась едва заметная полоска берега. Пассажиры, измученные теснотой и качкой, столпились у борта. Словно из воды постепенно поднимались каменные громады Нью-Йорка.

Судно бросило якорь в гавани. Пассажиры выстроились длинной очередью. Доктор бегло осматривал их. Чиновники перетрясали багаж. Наконец, русский в числе прочих оказался в Кастл-Клинтоне перед полицейским, регистрировавшим переселенцев.

— Имя, откуда? Чем будете заниматься? — скороговоркой сыпал тот. — Есть в Нью-Йорке родственники? Знакомые?

Владимиров сказал, что заниматься будет ремеслами, а приютят его друзья, давно переселившиеся за океан.

Через полчаса в сопровождении соотечественницы он шагал по улицам, глазея во все стороны и расспрашивая о Нью-Йорке.

Земляки жили тесно на пятом этаже старого дома. Для гостя уже было выкроено местечко.

Рассказы земляков о нужде и злоключениях, о днях, когда на обед лишь хлеб да яблоки, не обескуражили его.

Издали доносился грохот надземной железной дороги, за окном закрывали небо дома необыкновенной высоты. По дороге сюда, на Бродвее, он видел господ в цилиндрах, дымящих сигарами, и крикливых чистильщиков сапог — явных кандидатов в миллионеры. Все как в книжках.

Прошла неделя. Странно, что у него не появилась мозоль на языке от непрерывного повторения единственной фразы:

— Добрый день, не найдется ли у вас какой-нибудь работы?

Месяц спустя Владимиров вернулся в Кастл-Клинтон, который счастливо миновал в день приезда. Там за плату подыскивали работу для переселенцев. Ему повезло: токарной мастерской требовались умелые руки.

Владельцу он понравился:

— Только условие: вы должны купить за свои деньги хорошие инструменты. Идет?

Несколько недель работы поправили дела. Но однажды утром, придя в знакомый квартал, Владимиров увидел своих новых товарищей, толпившихся возле дымящихся головешек: ночной пожар уничтожил мастерскую. В огне погибли и инструменты. Значит, опять искать и просить…

Попробовал Владимиров точить на старом токарном станке игрушки — прогорел, никто не покупал его изделий. Настали голодные дни. А не двинуть ли на юг, скажем, во Флориду? Уж если голодать, так лучше в тепле. И после небольшого прощального «бизнеса» — продажи зимней одежды — Владимиров покинул Нью-Йорк.

Во Флориде Владимиров рубил дрова для католического монастыря — ему дали работу после того, как он солгал, будто его сестра набожнейшая католичка; батрачил на ферме без денег, за хлеб; сортировал раковины на устричных отмелях Мексиканского залива; мостил дорогу, клал кирпичи на стройке паровой мельницы.

И попутно открывал для себя Америку. Здесь, на юге страны, записал он, «белые сходились в одном: в ненависти к черным». Волгарь поселился в домике у негра — белые стали смотреть на него с презрением и злобой. Но и босс-негр отказал ему, как белому, едва появился подходящий черный работник.

Во время погрузки корабля Владимиров, поскользнувшись, упал в глубокий трюм. Его оттащили в сторону и оставили лежать с разбитым лицом и грудью: никто не смел прерывать работу, боясь босса. Лишь вечером грузчики снесли товарища в лодку и перевезли на берег.

Он пролежал в каморке девять дней. На десятый, прихрамывая, поплелся искать работу. Ему бы чего полегче, пока не окрепнет, но нашлось лишь место в негритянской артели, грузившей доски.

Русского расспрашивали, есть ли черные в его стране и как к ним относятся белые.

— Вы видите, что здесь нас ненавидят, — сказал черный грузчик.

А другой добавил с неприязнью, по-своему истолковав библейскую легенду:

— Первые люди были черными, потому что бог создал их из земли. Но когда Каин, сын Адама и Евы, убил своего брата Авеля, то побелел от страха. От него и пошли белые.

Владимировым по-прежнему владело желание путешествовать, смотреть, как люди живут в Америке, и, скопив денег на билет, он поднялся по трапу парохода, направляющегося в Новый Орлеан.

*

Я не раз перечитывал главу книги «Русский среди американцев», посвященную этому городу. Беглое, сухое перечисление некоторых достопримечательностей — и все. Но ведь ходил же Владимиров по Новому Орлеану? Конечно:

«Гуляя по городу и возвращаясь домой, я каждый раз выбирал все новые улицы и замечал, где какие работы производятся. Теперь, по памяти, направляю свой путь к строящимся зданиям и прошу работы; мне везде отказывают».

Здесь, вероятно, ключ ко всей главе. Он ходил по городу, однако почти не видел его. Он не разглядывал достопримечательности, он искал работу, любую работу, с любой оплатой — и не находил. Казалось, нашего путешественника уже должны были бы закалить неудачи. Однако Новый Орлеан повернулся к нему спиной с первого дня.

Бедняга перепробовал все и стороной обходил лишь порт, где в ожидании работы «оборванные негры нескончаемой вереницей унизывали берег». В порту еще не остыли страсти после дикой, кровавой драки между белыми и черными. Двое поссорились при найме на разгружавшийся корабль — и в ударах ножей разрядилась взаимная ненависть.