Весь шар земной...

Мне здорово повезло: я в наши дни прошел по Миссисипи на таком же точно пароходе, какие водил в свое время лоцман Клеменс. Пароход строили по особому заказу. Он называется «Марк Твен». У него две высоченные черные трубы впереди рубки и большое гребное колесо за кормой.

Пассажиры сели на него в гавани Нового Орлеана. Не знаю, как у других, а у меня было ощущение праздника. Возле причалов стояли морские суда — они поднимаются сюда вверх по глубоководной Миссисипи, — в гавани носились быстроходные катера, от берега к берегу сновали паромы, забитые автомашинами. Но это был суетливый двадцатый век. А я находился на островке девятнадцатого.

Ударил судовой колокол. Колесо за кормой начало медленно вращаться, взбивая темно-бурую пену. «Марк Твен» вышел на середину реки.

В прошлом веке на Миссисипи пароходство процветало. Потом суда одно за другим оказались на приколе. Им трудно было конкурировать с железными дорогами. Затем пассажирский вагон уступил место автомобилю. В наши дни многие американцы ни разу в жизни не ездили не только на речных пароходах, но и в поездах дальнего следования.

После десятилетий застоя судоходство на Миссисипи ожило вновь. Правда, пассажиры так и не вернулись в судовые каюты. У причалов Нового Орлеана — лишь несколько судов, приспособленных для речных прогулок. Зато уж перевозкой грузов «американской Волге» пришлось заняться основательно.

Навстречу нашему «Марку Твену» один за другим движутся грузовые составы: ярко-оранжевый коротышка-толкач, а перед ним — несколько сцепленных между собой больших металлических барж. На одних стоят рядами яично-желтые тракторы, другие загружены песком, бревнами, контейнерами. А вот и морская баржа-замараха: ржавые борта, грязносерая надстройка.

Порт, один за крупнейших в Америке, растянул свои причалы по обоим берегам. Ну хотя бы в одном месте кусочек зеленой набережной, какой-нибудь захудалый бульвар, несколько скамеек с дремлющими стариками. Ничего!

Речной фасад Нового Орлеана — склады, элеваторы, деревянные сваи причалов, нефтяные баки, грузовые краны. И всюду по берегам крупные надписи-вывески: «Не курить!», «Не курить!», «Не курить!». Будто это и не река вовсе, а склад. Не уверен, что новоорлеанцы вообще видят Миссисипи из-за портовых сооружений, оттеснивших от них реку.

Я поднялся к рубке. Золотые буквы на фуражке человека, стоящего рядом с рулевым, не оставляли сомнения: капитан.

Да, согласился он, Миссисипи малопривлекательна. Это деловая, рабочая река. Толкачи и баржи, баржи и толкачи. Вы не смотрите, что они такие маленькие, на каждом толкаче машина в несколько раз сильнее, чем на «Марке Твене».

Романтика речных путешествий? Только в старых книгах! Миссисипи загажена. Ее называют теперь «большой грязнухой». Вряд ли найдется человек, который искупался бы в этой жиже. Разве что на пари.

Я поблагодарил капитана за интересную беседу.

«Напоминаем господам пассажирам, что в баре вы можете попробовать коктейль «Марк Твен», — вкрадчиво заговорило радио. — Рецепт этого восхитительного напитка…»

Мне стало грустно.

*

Владимиров покинул «Бисмарк» в Сент-Луисе, большом портовом городе на Миссисипи.

Обокраденный, он почти ничего не ел в пути и чувствовал, что сильно ослаб. У него оставалась последняя ценная вещь: часы. Жаль было расставаться с ними, да ведь не зря же говорят на Руси: голод не тетка, калачика не подложит.

Работу Владимиров нашел на этот раз быстро.

В Сент-Луисе русский прожил до осени. Когда начались дожди, работы резко сократились. Возле «заведения для бездомных» выстраивались длинные очереди. Пора было трогаться дальше. Куда? Конечно, в Чикаго.

Как уговаривали его не ездить в этот город! Чикаго стал пугалом для рабочих: дела мало, подрядчики присваивают деньги, а то и вовсе скрываются от платежа. Но, возражал Владимиров, ведь в Чикаго недавно был страшный пожар, неужели там не найдется работы для человека, готового взяться за любое дело? И как можно говорить, что ты был в Америке, если Чикаго останется в стороне от твоих дорог? Будь что будет!

Город встретил приезжего пронизывающим, холодным ветром. Поеживаясь в легком пиджаке, Владимиров отправился смотреть озеро Мичиган, вдоль которого, на так называемом «Золотом берегу», Чикаго словно выставил напоказ лучшие свои здания. Потом поспешил в главный павильон знаменитой выставки, где стояли новейшие фабричные печатные, пишущие и всякие другие машины.

На этом осмотр достопримечательностей закончился. Дальше Владимирову предстояло весьма близкое знакомство с трущобами Чикаго, которые выразительно назывались «малым адом».

Этот город познакомил его с еще одной стороной американской жизни. Чикаго лишь начал оправляться после «огненного понедельника», а стройка почти всюду прекратилась. Иные дома оставалось только подвести под крышу, однако на лесах не было видно ни души. Всюду повторяли тревожное, пугающее слово: «кризис».

Владимиров с рассвета до вечерней звезды безрезультатно бродил по городу. Кажется, впервые он понял, что в этой богатой стране можно умереть от голода.