Весь шар земной...

Когда Владимиров покидал Новый Орлеан на палубе парохода «Бисмарк», идущего вверх по Миссисипи — по реке, о которой столько мечтал на волжских берегах, — в кармане у него оставалось два доллара. Их украли на второй день плавания.

А плыть до Сент-Луиса надо было восемь дней.

Его путевые впечатления: «Сама Миссисипи до того грязна, что, употребляя ее воду, можно заболеть… Плавучая фотография, кочующие рыболовы, лодка с эмигрантами и домашним скарбом да изредка плот — вот и все, что оживляло воды «отца рек», кроме пароходов, попадающихся не каждый день… Восьмидневный переезд на «Бисмарке» частенько напоминал мне Волгу, но менее населенную, менее оживленную».

Скупо… Между тем Новый Орлеан и Миссисипи стоят того, чтобы вспомнить кое-что об их прошлом, а затем поговорить и о настоящем.

Я прожил в Новом Орлеане несколько дней и бродил по городу до тех пор, пока держали ноги. С темнотой в его современных кварталах плясали, кувыркались огни нахально-броской рекламы. Но в боковых улочках, как и в прошлом веке, бледно светились газовые фонари.

Может, только Новый Орлеан, один среди крупных городов Америки, сумел до сегодняшнего дня сохранить свое лицо, свою старину и традиции. Не уступил железобетонному напору небоскребов на кварталы уютных особняков, защитил их законом. И туристы собираются сюда, чтобы подышать воздухом прошлого.

Длинная, терпеливая очередь выстраивалась возле домика, одно окно которого было прикрыто ставнем, тогда как сквозь мутные стекла другого различались потные лица сидящих прямо на полу зрителей. Вернее, слушателей. Здесь играл джаз. Один из очень старых джазов с очень старыми, даже дряхлыми неграми-музыкантами. Именно здесь все и начиналось. Отсюда пошла по свету джазовая музыка. Новый Орлеан — ее родина.

В старой части города сохранился стиль испанских и французских колоний. На балконах — железные литые решетки, с крыш свисают железные же украшения, тонкие и причудливые, словно кружева. Ну так и кажется, что под балконом вот-вот появятся музыканты и польется серенада, а сквозь деревянные жалюзи на окнах будут наблюдать за происходящим внимательные глаза.

Повсюду внутренние дворики, конюшни, превращенные в гаражи, но так, чтобы это вовсе не было заметно, оливковые деревца, посаженные у крыльца, — символ гостеприимства.

Я жалел, что Владимиров привел сравнительно мало примет того, прежнего Нового Орлеана. Но почти все, о чем он упоминал, сохранилось, даже фонтан, построенный во время эпидемии желтой лихорадки. Как и сто лет назад, покойников здесь не зарывают в землю, обильно пропитанную водой, а хоронят над землей, в погребальных камерах. Как и сто лет назад, город, по крайней мере внешне, чтит тех, кто сражался за сохранение рабства: на высоченной колонне — памятник генералу Ли, командовавшему армией южан. Есть памятники мятежникам, пытавшимся силой вернуть старые порядки после решающей победы Севера. Возле моего отеля две старые пушки — будьте уверены, что из них палили по северянам…

А хотите вспомнить кое-что из истории города и штата Луизиана, на территории которого он находится, — загляните в музей восковых фигур. Фигуры — в человеческий рост, они в костюмах былых эпох и воскрешают давние события.

Новый Орлеан в начале XVIII века основали французы. Менее чем через полвека он перешел вместе с Луизианой к испанцам, потом французы восстановили свою власть.

В витрине — две скромно одетые девицы с небольшими сундучками. Точно известно, что в сундучках — по два платья, не больше. С таким приданым Франция отправляла в заокеанские колонии невест из бедных семей. Корабль с невестами причалил в гавани Нового Орлеана летом 1752 года.

Но кто это восседает в небольшой медной ванне? Наполеон. В столь неподходящем месте будущий император 7 апреля 1803 года совершает торговую сделку: по весьма сходной цене продает Луизиану американцам.

И вот уже американский Новый Орлеан. Аукцион, распродажа рабов. Тут и живой товар, и покупатели. Цены божеские: от полутора доллара за человека.

Особенно заинтересовала меня витрина, изображавшая сцену на пароходе «Миссури». Карточный стол, разбросанная колода карт. В руках одного игрока небольшой пистолет. Пуля только что поразила другого, пятно крови расплывается по белизне сорочки.

Расправу с пароходным шулером видит человек в белом костюме, лицо которого известно всему миру. Возможно, он услышал звук выстрела и вошел, оставив незапертой дверь.

Этот человек — великий Марк Твен, бывший лоцман Сэмюэл Клеменс, не один год плававший по Миссисипи. Он-то прекрасно знал судовые нравы!

Экскурсовод музея уверял меня, что Марк Твен действительно стал свидетелем убийства шулера на пароходе возле Нового Орлеана. Это произошло тогда, когда он был уже знаменитым писателем и путешествовал инкогнито по любимой реке. Но его, конечно, узнали старые друзья, лоцманы и капитаны.