Весь шар земной...

«Первое впечатление — это хаос в природе. Почти непроходимая стена из деревьев, кустарников, трав и бамбуков, перевитых травянистыми и одеревеневшими лианами разной толщины и длины; лианы цепляются за голову, руки и ноги, как щупальца спрута… Приходится пробивать плотную пелену паутины, которая застилает глаза, а лица и куртки становятся от нее белыми. По паутине бегают гигантские пауки…

Воздух удушлив. Гниют огромные упавшие деревья, всюду сырость и полумрак. По утрам холодно, греемся у костров».

Советский научный работник М. Черкасова, побывавшая в Африке на ассамблее Международного союза охраны природы, напоминает, что Стэнли, точнее и ярче многих описавший тропические дебри, находил для них и слова, помогающие лучше понять его сложное душевное состояние. Он писал, что когда ему удавалось несколько отдалиться от лагеря, уйти в сторону так, чтобы не слышать людских голосов, он забывал о гнетущих заботах и неудобствах, и тогда «врывалось в душу благоговение к лесу».

От проклятий до благоговения! Проклятия, когда лес — препятствие; благоговение, когда его можно спокойно созерцать глазами человека, сумевшего хотя бы на минуты уйти от мыслей о голоде, потерях…

Что такое великий лес в оценке сегодняшнего натуралиста?

Ученые с тревогой говорят об уничтожении тропических лесов: ведь они — примерно четыре пятых зеленого океана планеты. Дебри отступают перед топорами и огнем. На их месте возникает саванна, так обрадовавшая спутников Стэнли, когда они наконец пересекли великий лес.

Но саванна с ее жесткими травами и сравнительно редкими деревьями легко может превратиться в пустыню. Это уже произошло во многих местах.

Кроме того, саванна не заменяет тропические леса, обладающие драгоценными свойствами очищать биосферу. Это, как и сибирская тайга, поистине «легкие» планеты. Ученые подсчитали: достаточно вырубить лесной покров одного лишь бассейна Амазонки — и содержание углекислоты в атмосфере Земли увеличится на одну пятую, что вызовет немало тяжелых последствий.

Если человек не вмешивается в жизнь тропического леса, он сохраняет поразительную устойчивость сотни тысяч, а быть может, и миллион лет: отмершие деревья заменяются новыми, одной с ними породы.

При всем огромном богатстве древесной флоры — тут тропические джунгли не имеют равных — каждая порода твердо занимает свое место под солнцем: одни составляют верхний ярус с широко раскрытыми кронами, другие остаются в среднем ярусе, третьи приспособились к вечному полумраку нижнего яруса.

Современные ботаники приходят к выводу: надо беречь неимоверное богатство тропической флоры. Весьма вероятно, что именно она — центр, откуда пополнялись все остальные флоры мира.

Сумеет ли Африка сохранить это богатство? То, что происходит сегодня, не очень обнадеживает знатоков африканской природы…

Голос мертвого города

Полузасыпанный песками, мертвый и забытый, он лежал посреди пустыни. Даже в самом его названии было что-то зловещее: Хара-Хото — буквально «черный город», но по смысловому значению одновременно и «злой город».

Смутные и едва ли вполне достоверные сведения о нем можно было почерпнуть из географических сочинений древних китайцев. Город возник еще до нашей эры. Во время войн китайцев с гуннами он был крепостью. В хрониках тысячелетней давности его меняющиеся названия встречаются не часто, а то и вовсе исчезают на долгое время.

Известно, однако, что в XI веке, когда в Центральной Азии набирали силу тангуты, воинственный полукочевой народ, появился город Эдзина, город «черной реки» — и по многим признакам именно ему-то и суждено было оставить свои развалины в пустыне Гоби.

Во второй половине XIX века слухи о мертвом городе серьезно заинтересовали русских ученых. Путешественники записывали устные рассказы и предания, однако в них не просто отделить правду от вымысла.

Григорий Николаевич Потанин, не раз пересекавший Монголию в последней четверти прошлого века, проходил, как потом оказалось, сравнительно близко от Хара-Хото. Его караван осенью 1886 года останавливался на две недели во владениях местного князя.

Однако кочевники рассказывали о развалинах мало и неохотно. Потанин смог записать лишь, что таинственный город находится где-то возле восточного рукава реки Эдзин. Собственно, не город, а остатки крепостных стен и домов, засыпанные песком. В развалинах, как говорят, иногда находили серебряные вещицы. Но вообще место это плохое, вокруг сыпучие пески, дорог нет, а если кто и пробрался бы туда, то еще неизвестно, удалось ли бы ему вернуться назад: там не сыщешь и глотка воды.

Потанин узнал немногое. Те, кто побывал в этом уголке пустыни Гоби позднее, — и того меньше. «Какой мертвый город? Не знаем, не слышали», — упрямо твердили местные кочевники-торгоуты в ответ на все вопросы. А некоторые даже сердились: «Неужели вы знаете о нашей стране больше, чем мы сами?»

Так возникли сомнения: да существуют ли на самом деле следы Хара-Хото или все уже давно развеяно ветром, погребено под песками?

Ответ должна была дать экспедиция Петра Кузьмича Козлова.