Веселая Эрата. Секс и любовь в мире русского Средневековья

Таким образом, в качестве ответа на появление истории Чурилы, не соответствовавшей общей моралистической установке русского эпоса, сказители сложили былины, в которых опозорили, а потом и погубили героя, вызывавшего у них неприязнь. Непристойная репутация Алеши Поповича может рассматриваться в качестве аргумента в пользу того, что в этом случае эволюция имела обратную направленность: первоначально с именем этого героя были связаны какие-то сюжеты, соответствовавшие такой репутации, но позднее они были забыты. В истории Чурилы сказители «дегероизировали» и «погубили» героя-любовника, в истории Алеши они сохранили к этому герою почтительное отношение, но, как можно понять, несколько облагородили его биографию.

Последний пример не уникален. Можно указать на другой эротический былинный сюжет, в котором произошло самое решительное изменение — вплоть до полной потери его первоначального эротического содержания. Это история Хотена Блудовича.[217]

* * *

Былина о Хотене Блудовиче[218] начинается рассказом о ссоре между двумя вдовами, встретившимися на пиру. В большинстве былинных версий пир этот происходит у князя Владимира. Мать Хотена сватает своего сына к красавице Чайне, но мать девушки отвечает ей оскорбительным отказом, свидетелями которого становятся все пирующие. Хотен узнает от матери о происшедшем и сводит счеты с семейством обидчицы. Он громит ее дом, после чего встречается в чистом поле с братьями Чайны и убивает их в поединке. Далее Хотен подъезжает к дому побежденных и требует:

Буде обсыплет мое копье муржамецкое

Златом и серебром,

Да накроет славной медью аравийскою...[219]

Ты обсыпь мое востро копье,

Ты обсыпь возьми да златом-серебром.[220]

Мать Чайны оказывается не в состоянии выполнить требование Хотена, который уводит Чайну с собой и женится на пленнице.

В основе былины известный фольклорный сюжет — рассказ о борьбе героя с братьями его возлюбленной. Он составляет основу былины «Алеша Попович и братья Бродовичи», баллад «Федор Колыщатый», «Иван Дудорович и Софья Волховична», южнославянских песен об Иване Ливняне, Тадии Поповиче, Митаре и др.[221] В рассказе о Хотене данный сюжет становится основой истории городской ссоры, напоминающей содержание новгородской былины о Василии Буслаевиче. Сходны две эти былины и такой специфической деталью, как активная роль матери героя. Эти сопоставления, а также наблюдения над зоной распространения истории Хотена привели исследователей к заключению, что, подобно истории Василия Буслаевича, былина о Хотене была сложена в Новгороде и лишь позднее сказители перенесли ее действие в Киев. Впрочем, даже после того, как былина стала начинаться рассказом о пире князя Владимира, сказители явно ощущали чужеродность образа Хотена в киевском мире. Хотен остался в рамках собственного сюжета. Ни в одном случае не рассказывается о его встречах с известными киевскими богатырями.

История Хотена долгое время не вызывала особого научного интереса, ее содержание казалось исчерпывающе объяснимым указанными сопоставлениями. В работе Ю.И. Смирнова, подытожившей историю изучения былины о Хотене, отмечены, однако, две детали, которые не нашли вполне удовлетворительного объяснения. Непонятен источник эпизода с копьем и золотом в финале былины. Он не имеет аналогов в других былинных сюжетах, что решительно отличается от переходящих из былины в былину типовых описаний сражений, пиров, женской красоты, рассказов о выезде богатыря в чисто поле и пр.[222] Не ясно до конца также происхождение имени и отчества Хотена Блудовича.[223]

Анализ этих обстоятельств позволяет установить преемственность былины не только с указанным героическим сюжетом (сражение воина с братьями возлюбленной), но и с совершенно особым сказанием эротического характера. Начнем с требования Хотена. Столь нетипичный для эпоса образ копья, обсыпаемого золотом, близок метафоре соития, которое употребляется в «Сказании о молодце и девице». Фигурирующий в этом сочинении молодец изъясняется следующим образом:

Душечка ecu моя прекрасная девица! Есть у тебя красное золото аравитское, вделал бы я свою жемчюжину в твое чистое серебро, всадил бы я свое булатное копье в твое прямое товолжаное ратовище... (Ср. в былине: Буде обсыплет мое копье муржамецкое / Златом и серебром, / Да накроет славной медью аравийскою.)