Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»

К тому же и сами «трезвенники» понимали свои задачи по-разному. У руководства движения стояли наиболее радикальные сторонники полной трезвости; во всяком случае, попытки агитации на тему «Как нужно культурно выпивать» Обществом пресекались как идейно вредные[615]. Ю. Ларин и его единомышленники предполагали достичь «полного искоренения алкоголизма» менее чем за десять лет[616]. Но тем самым подрывалась массовая база движения, поскольку далеко не все его потенциальные сторонники были способны отказаться от рюмки вина за праздничным столом. Не удалось сделать ОБСА и массовой молодежной организацией, не утвердилось оно и в деревне; это признавали сами трезвенники на I областном съезде Московского ОБСА в 1930 году.

Сравнивая кампанию 1928–1931 годов с антиалкогольным движением начала ХХ века, можно сказать, что ее результаты, несмотря на поддержку государства, оказались довольно скромными. Предпочтение явно отдавалось «штурмовым» методам и поголовному «охвату» в ущерб длительной «черновой» работе. Другим коренным недостатком стал к началу 1930-х годов принципиальный отказ от комплексной работы по устранению социальных факторов, порождавших такое сложное явление, как пьянство. Тот же Демьян Бедный главной и единственной причиной объявлял

…распроклятую нашу старину,
К работе не рьяную,
Темную, пьяную…

Такой типичный для пропаганды 1920-х годов подход был предельно примитивен, к тому же принципиально отрицал какую-либо ценность исторического опыта, в том числе и в области борьбы с пьянством.

Культурный разрыв эпох наглядно воплощался в лозунгах и политических установках типа «Пьющий – враг социалистического строительства» или «Никто не имеет права отравлять свой мозг и мышцы, которые должны работать на общую стройку!». Эти лозунги вообще игнорировали подход к пьянству как к человеческой беде и необходимость социальной помощи; речь могла идти только о вине несознательных граждан, уклонявшихся от «общей стройки».

Само ОБСА пыталось преодолеть возникшие трудности. К 1931 году оно по причинам, о которых еще пойдет речь, потеряло интерес к поискам новых форм и методов работы в своей области. На страницах издания Общества появились призывы перейти от «узко-трезвеннической агитации» к грандиозной борьбе за переустройство всей сферы быта на принципиально новых началах[617]. Постановка вопроса вроде бы не вызывает сомнений. Однако, таким образом, конкретная задача превращалась в одну из частностей преобразования всего уклада жизни и неотвратимую закономерность развития социалистического общества. Но для решения столь грандиозной задачи «бытовой революции» кампанейские методы были еще менее пригодны.

В ту пору на волне стремления молодежи быстрее разделаться с отжившим жизненным укладом в крупных городах – Москве, Ленинграде, Харькове – стали возникать молодежные коммуны, где достигалось полное «обобществление» быта вплоть до ликвидации отдельных комнат для семейных[618]. Но это движение было достаточно эфемерным и быстро сошло на нет. Действительно коренные изменения в быту, связанные с техническим перевооружением, урбанизацией, массовым жилищным строительством, наступили много лет спустя.

Перенесение центра тяжести работы ОБСА в иную сферу, по-видимому, способствовало прекращению его деятельности в прежнем виде (в апреле 1932 года) и созданию новой организации «За здоровый быт», что фактически означало сворачивание антиалкогольной борьбы. Но это была не единственная причина – на самом деле кампания уже была свернута много раньше.

«Жить стало веселее»

ОБСА и ему подобные организации неизбежно столкнулись с целым рядом проблем, решение которых от них не зависело. Деятельность самого Общества финансировалась из так называемого резервного фонда Совнаркома[619] и не требовала больших средств. Провозглашенная им цель неуклонного сокращения душевого потребления водки в СССР на 70 % к 1933 году должна была привести к сдвигу в экономической политике, серьезно изменить структуру товарооборота в стране и намного увеличить выпуск товаров народного потребления.

Но одновременно в стране развернулась невиданная «перестройка» – за годы осуществления первого (1929–1933 гг.) и второго (1933–1937 гг.) пятилетних планов произошла форсированная реконструкция народного хозяйства. В промышленности во многом был создан заново весь комплекс машиностроения; появились целые современные отрасли: химическая, авиационная, автомобильная, сельскохозяйственных машин. В 1930-е годы был создан военно-промышленный комплекс (в 1928 году он включал 46, а в 1938 году уже 220 заводов, опытных производств, НИИ и КБ с 700 тыс. работников), сравнимый по своему потенциалу с английским, французским и германским.