Веселый Новый год и Рождество

Анна Каренина размешивала ложечкой сахар в чашке с кофе и напевала голосом Алены Апиной: «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда...» На нее с презрением смотрел Отелло.

— Господа, — воскликнула вдруг Кармен. — А не устроить ли нам праздничный концерт? Я могла бы показать вам танец с кастаньетами.

— Правильно, — поддержал ее Воробьянинов. — Пусть девочки станцуют канкан!

— Где же мы, сударыня, возьмем кастаньеты? — пропустив мимо ушей реплику Воробьянинова, обратился к Кармен Пьер Безухов. — Это все-таки Россия, а не Андалузия.

— А пусть с ложками танцует, — предложил Корчагин. — Наши ложки ничем не хуже ихних кастаньет. Вы, гражданочка, с ложками будете плясать?

Кармен подумала пару секунд и согласно кивнула головой. Корчагин принес ей пару ложек и объяснил, как на них играют в России.

Кармен гордо расправила плечи, широко взмахнула руками, потом громко ударила в ложки и пошла по залу в танце, которые некоторые специалисты могли бы назвать «Сударушка».

(Кармен выполняет задание.)

Выступление страстной испанки было встречено горячими аплодисментами мужской части собравшихся. Возможно, из зависти к этому успеху на импровизированную сцену вышла Консуэло.

— Как вас объявить? — поинтересовался взявший на себя роль конферансье Пьер Безухов.

— Я сейчас исполню оперную арию «Маленькой елочке холодно зимой».

— По-русски будете петь? Или предпочтете итальянский? — уточнил Безухов.

— Из уважения к этой великой стране — по-русски.

— Господа! — громко объявил Безухов. — Вторым номером нашей новогодней концертной программы выступает оперная певица Консуэло с арией о елочке.

И Консуэло запела высоким оперным голосом на оперный манер детскую песенку о судьбе маленькой елочки, которая сначала много страдала, а потом обрела свое счастье в бусах и прочих роскошных украшениях.

(Консуэло выполняет задание.)

Некоторые дамы, слушая оперный рассказ о женской, горькой и счастливой, судьбе елочки, даже всплакнули.

К Безухову вышла Эмма Бовари и, промокая шелковым платком последние слезы, сказала:

— Объявите, что я хочу рассказать стихотворение.

— Кто автор, мадам? — робко попытался сделать уточнение Безухов.

— Какая разница! Только вы не уходите. Вы мне поможете.

— Чем я могу помочь? — слегка растерялся Безухов.

— Вы мне нужны для вдохновения.

— Хорошо, мадам, — окончательно растерялся Безухов и замер как истукан, забыв объявить номер.

А мадам Бовари взяла руку Безухова в свою дрожащую кисть и, томно прикрыв глаза, начала читать. Это было какое-то детское новогоднее стихотворение. Но жаждущая любви Эмма читала его так, словно это было самое откровенное признание в роковой страсти.

(Эмма Бовари выполняет задание.)

Когда мадам Бовари окончила декламацию, Пьер Безухов стоял весь красный и потный. Он испугался, что многие не так поймут его внезапную потерю контроля над собой. Поэтому он вышел чуть вперед и слегка волнующимся голосом объявил:

— Господа, я тоже хочу продемонстрировать один номер. В детстве меня много дразнили. Это все из-за моей фамилии. Я очень обижался, и, чтобы доказать жестоким сверстникам, что уши у меня есть, я научился ими шевелить. И сейчас я покажу, как я это умею делать.

И Пьер Безухов, покраснев как рак, собрав лоб в морщины, попытался пошевелить ушами.

(Пьер Безухов выполняет задание.)

Заметил ли кто-либо шевеление безуховских ушей — трудно сказать. Но то, что он старался, отметили почти все. Онегин, кажется, хотел что-то съязвить по поводу таланта Безухова, но сдержался, потому что на сцену вышла Эсмеральда. Ей тут же зарукоплескал Воробьянинов. Он даже приподнялся на цыпочки, расправил что-то в том месте, где должны находиться усы, и зашептал: «Канкан! Канкан!»

— Господа, то есть мужчины, не могли бы вы мне помочь? Нужны двое, чтобы...

Не успела возлюбленная Квазимодо закончить предложение, как рядом с ней оказались Воробьянинов и д’Артаньян.

— Значит, так, господа, — продолжала Эсмеральда, ничуть не удивившись ретивости мужчин. — Возьмите эту гирлянду. Натяните ее на уровне пояса. Сейчас я покажу то, что всегда показывала в новогоднюю ночь на парижских площадях. Я в танце пройду под этой натянутой гирляндой. Прошу ваши аплодисменты.

Мужчины захлопали. Эсмеральда, слегка согнув колени и прогнувшись назад, действительно прошла под веревкой с цветными флажками.

(Эсмеральда выполняет задание.)

Первым «бис» после выступления Эсмеральды крикнул Воробьянинов. Он стоял такой счастливый, словно сам только что прошагал, прогнувшись, под гирляндой. Но танцовщица не стала повторять свой номер, потому что на сцену вышла

Дездемона. Она, не взглянув на задрожавшего Отелло, произнесла трагическим голосом:

— Я тоже прочту стихи. Они про нынешний праздник — Новый год.

Она провела ладонью по горлу, вздохнула и начала читать. Это были действительно детские стихи. Но Дездемона читала их так, будто умоляла ревнивого мужа сохранить ей жизнь.