Веселый Роджер

Ужины-обеды Вера приносит с работы. При мне не готовит, чтобы не воняло жареным мясом, хотя плиту я починил. Ну как починил, вставил вилку в розетку. Теперь плита снова выключена от греха подальше. В квартире чисто, свежо, прохладно. Хорошо так, даже выходить на улицу не хочется. Чем я и занимаюсь в основном – сижу взаперти, не считая коротких перебежек до спортзала. На улице подстерегает слишком много опасностей, если вы понимаете, о чем я. Со мной же считали импульсы, должны понимать.

* * *

Выхожу из подъезда. Страшно, подраться хочется от злости и бессилия. Ощущение, что все кругом со стаканами одноразовыми ходят, а что в них – черт его разберет. Дымят, тычут в меня сигаретами. Мимо проносятся машины, в двигателях которых ежесекундно происходят мини-взрывы. Я только и слышу, как щелкают зажигалки. Жду, что снова обольют.

Подхожу к «Кашкаю», отключаю сигнализацию, рывком открываю дверь. Гипнотизирую руль. В спину ощутимо подталкивает порыв ветра, дескать, вперед, чего маячишь попусту. Солнце отражается в чистом до блеска капоте. Привычное сиденье вдавливается в спину, ремень безопасности щелкает справа. Дышу.

Пока доезжаю до «ФотоПиратов», потею насквозь, благо в студии имеется душ.

– Нет ее, и не было, – говорит Тамара, едва я переступаю порог.

В своих огромных очках она деловито смотрит в ноутбук, быстро шаря мышкой туда-сюда. Полагаю, сохраняется и сворачивает очередную компьютерную игру.

– Вот дрянь тощая, выловлю – по *опе ремнем первым делом.

Арина, которая должна была ждать меня здесь вместе с Марком, вновь не явилась. Телефон у нее недоступен. Мама утверждает, что девица-красавица ночевала у Веры, но это неправда. Не звонить же Артёму, в самом деле? Кажется, он единственный в этом квесте обладает максимальным количеством информации о загадочном бойфренде сестры.

По моему настоянию мама контролирует количество съеденного Ариной, но либо у сестры завелись паразиты, либо она блюет после каждого приема пищи, потому что позавчера она показалась мне прозрачной. Хочу обсудить с Верой возможность позвать Арину пожить у меня хотя бы недельку. Скажу сестре, что нужна ее помощь, дело жизни и смерти. Налгу, если потребуется, прикинусь еще более ущербным, чем есть на самом деле.

Разбираем с Томой накопившиеся дела. Томочка – умница, благодаря ей хоть где-то удается сохранить порядок.

– Проблемы, Виктор Станиславович? – спрашивает она между делом.

– Ты помнишь день, когда их не было?

– Решаемые хоть?

– С твоей помощью – сто процентов.

Мы договариваемся о нескольких акциях и рекламе для привлечения новых клиентов. Студия дает стабильный доход, гасит часть кредитов и ипотеки.

У Веры в съемной квартирке приходится еще раз помыться, потому что от предчувствия, что «Кашкай» вдруг самовоспламенится вместе со мной внутри, сердце едва не выпрыгивает из груди, потовые железы работают на все катушку. Пью воду бутылка за бутылкой – она тут же выходит через поры.

Одолевает страх какого-то другого, подсознательного уровня. Когда убеждаешь себя, что всё в порядке, выходи на сцену, зрители давно ждут тебя хорошего, для них – лучшего, а в голове бахает: ни хрена не в порядке. Либо беги немедленно, либо грохайся в обморок. Какая-то часть в затылке в попытке парализовать замедляет движения, а картинка перед глазами уплывает влево – рулевое колесо поломалось. Поэтому приходится «подруливать», слегка дергаясь вправо. Платон Игоревич успокаивает, дескать, проявляются побочки обезболивающих. Но я уже третий день без таблеток, сука, пытаюсь скорее слезть.

От Марата Эльдаровича тишина. Курить по-прежнему не получается.

Наскоро принимаю душ в Вериной ванной комнате для гномов, то и дело упираясь локтями в стены, затем начинаю одеваться. Понимаю, что забыл захватить чистую майку, а сегодняшнюю надевать не хочется, брезгливо бросаю ее на пол. Оборачиваю полотенце вокруг бедер и выхожу в комнату.

– Вер, у тебя же есть для меня чистая футболка? – Слова застревают в глотке, обрываясь, как и желание существовать в принципе.

Так бывает, когда приходится раздеваться перед врачами или вообще раздеваться. Я называю свою реакцию на ужас в глазах других, увидевших меня голым, – минутой слабости.

Этого только не хватало.

В крошечной комнате помимо Веры находятся еще два человека: незнакомые девушки лет двадцати пяти. Увидев меня, одна из них ойкает, зажимает ладонями рот, а другая – выпучивает глаза и хватается за сердце, выдавая что-то вроде: «Господи, спаси и сохрани нас всех». Спасибо, что не перекрестилась.

– Добрый день, – говорю коротко. Бросаю взгляд на покрасневшую до ушей Веру и быстро ретируюсь обратно, боря порыв для верности закрыться на защелку. Неудобно получилось.