Веселый Роджер

Кретин, нельзя с этим смириться. Уйдет все равно рано или поздно. Сам повод подкину, как почувствую, что созрела. Думал, вчера уже созрела, но она так просила, так прижимала мои ладони к своей груди, а от прикосновений трясло, желания и сомнения ураганом в голове крутились, поймать ни одно не мог. Смотрел только в карие бездонные и чувствовал, что нельзя и рта раскрыть. Начнем говорить – так до утра и не закончим, а там домой и конец всему. Если бы так вышло, я бы пальцы себе порезал, но не притронулся к Вере никогда больше.

Так медленно и тяжело каждый шаг давался, столько ошибок, столько попыток осталось в прошлом. Страшно мне, лишь бы не вернулось все. Может, и не вернется. И лежащая рядом женщина правда сможет принять таким, какой есть. Не может же быть, что вчера имитировала. Зачем? Отпускал ведь по-хорошему, был у нее выбор. Постоянно даю выбор.

Или не даю? Может, мне только казалось, что отпускаю, а на самом деле испугал как-то?

Не знаю, что делать. Уйти сейчас тихонько, попросить Варю, чтобы докинула тебя до города? А потом ждать, придешь сама или нет. Может, тебе проще решить, не видя меня? Ну, чтобы в глаза не смотреть. Ты ж добрая, в лицо побоишься сказать, наверное. Просто замять, не видеться, потом встретиться, например через недельку, как ни в чем не бывало. Вещи тебе завезу или в кино позову. Буду вести себя как раньше – будто просто стыдно за брата, вот и помогаю. Себе и взгляда лишнего не позволю. Смогу ли? Смогу, конечно, и не такое сделаю. Будем общаться каждый день, нельзя ж тебя одну оставлять до диагноза, но дистанцию определю до миллиметра.

Хватит мне недели, чтобы перебороть себя? Тело ж откликается при одной мысли о тебе. Ему ж, телу, в диковинку вот так, по-настоящему, без идиотских игр в БДСМ и прочую фигню. Ненавижу.

По любви в диковинку.

Страшно. Тянет, конечно, помечтать о том, что меня выберешь, но падать потом как-то не хочется. Это ты сейчас великодушная, принимаешь меня, позывы рвотные давишь. А увидишь разок, как башкой о пол бьюсь, когда боль скручивает на пустом месте, о чем тогда подумаешь? Начаться даже во сне может и без явного триггера. В любой момент. Давно такого не было, конечно, но всякое же бывает. Я всегда первым делом в любом помещении ищу, где укрыться можно в случае чего, и далеко не отхожу, мало ли.

Уходить надо. Отключу ее телефон, пусть работу проспит. Разозлится на меня вдвойне, и посмотрим как раз, придет или нет после такого. Сама позвонит – скажу, вызвали по работе. Не позвонит – и ладно.

Лежу рядом, как истукан, смотрю на Веру. Решил уходить, а сам лежу. Потрогать бы. Мягкая такая, гладкая. Вкусная вся. Аж трясет, какая вкусная. Первая, кто знает об уродстве и моем бессилии в этом, хм, щекотливом вопросе, а смотрит так, будто значения не придает и в глазах ее я обычный мужик, за спиной которого можно укрыться.

Вперед не рвется, заняла позицию на вторых ролях незаметно так и вынуждает меня ведущим быть в отношениях, решения принимать, вперед идти. А стоит замереть, устать, задуматься, так Вера тут как тут, на шаг позади, как и обычно. Надежно с ней, что ли. Не привыкнуть бы.

Встретились бы мы раньше, Вера, – усмехаюсь – лет восемь назад например, никому бы тебя не отдал, никого бы не подпустил. Или Кустов и тут пробился бы?

Посмеиваюсь, как дурак. Что смешного-то? Что ты слабак и трус? Весело тебе, неполноценный? Вон до чего девушку довел: спит, будильник не слышит после приключений твоих идиотских. Рискованных.

Ладно, уходить надо.

Спи, Вера, отдыхай. Сделать бы для тебя что-то в благодарность, приятно ведь чертовски, когда тебя выбирают. А ты вчера меня выбрала, я чувствовал. Сегодня как-то иначе все выглядит, а вчера чувствовал, радовался. Одурел вконец, кретин, с мечтами своими безумными.

Провожу кончиками пальцев по мягким волосам, по нежной идеальной тонкой коже. Так страшно к ней своею прикасаться, боюсь, что испорчу, поцарапаю, болью своей запачкаю, страхами. А Вере и своих хватает.

Она улыбается, потягивается, открывает глаза и смотрит на меня.

– Привет, – говорит.

– Привет, – тоже невольно улыбаюсь.

– Ты не сердишься?

Я напрягаюсь.

– На что?

– Ну, что изменила тебе вчера. Немножко.

– Забыл уже. А ты не сердишься? – спрашиваю на всякий случай.

– Ты тоже изменил? – Вера вдруг подскакивает, смотрит на меня, глаза молнии метают.

Перемена в настроении ошарашивает. Я подтягиваюсь на кровати, откидываюсь на спинку и смеюсь. Вера прожигает взглядом, прям не спрятаться, не скрыться.

– Никогда не прощу, слышишь? Ни поцелуя, ни объятий. Мой, – заявляет, тыча пальцем в пиратский флаг под майкой.