Веселый Роджер

Вера смотрит на него, забывая дышать. Даже в этой душераздирающей ситуации именно он ее поддерживает и подбадривает. Не она его, а он. Она снова на него опирается, потому что ей нужна помощь, и Белов дает ей поддержку, делает все так, чтобы она не чувствовала себя виноватой. Помогает ей. Только и делает все эти месяцы, что помогает ей. Всё для нее делает. Старается. Такой, как и час назад. Тот же самый, кто всегда держит за руку, когда страшно. А страшно ей постоянно, Вера ведь трусиха полная. А Вик говорит, что она чудо. Его чудо. Она – его чудо, а он – ее.

– Моя хорошая, не плачь. – Белов вытирает ее щеки. – Твои слезы мне сейчас приятны, но не надо. Не стоит. – Убирает прядь за ухо. – Очень красивая, добрая, замечательная Вера. Сильная, смелая, ты со всем справишься, у тебя все в жизни получится. Пойдем, хватит тут прятаться. Никогда нельзя прятаться, запомни это. Мы ж не дети, есть риск, что никто не станет искать. Хей, мы с этим справимся, поняла? Это не проблема. Для меня не будет проблемы, честно. Просто друзья, хорошо? Ты звони, когда буду нужен, ладно? Я сам не буду, но ты звони. Это нормально. Это лучший из возможный исходов. – Он качает головой. – Только не накручивай себя. Пообещай, что не будешь. А сейчас идем. Пора. Ненавижу прятаться.

И в тот момент, когда Вик в очередной раз ей кивает, берет за руку, помогая спрыгнуть со столика на пол. Когда смотрит не как на любовницу, а просто смотрит – как на друга, который ничего ему не должен. Смотрит так, словно их отношения уже в прошлом и они уже расстались, как он и обещал, по-хорошему, достойно. Расстались друзьями…

…В момент, когда Вера все это понимает и осознает, ее колотящееся сердце разрывается. И леденящий душу ужас бьет по груди, затылку. Она едва не кричит, понимая, что летит в ту самую пропасть и Белов больше не ждет наверху. И дело не в ВИЧ, не в подонке Артёме, не в чем-либо другом. Дело в том, что он больше не будет ее ждать. Никогда.

Она в панике, неуклюже снова залазит на дурацкий ненадежный покачивающийся столик, хватает руки Вика и торопливо кладет себе на грудь. Он не понимает. Вера прижимает его ладони к своей груди с силой, мысленно повторяя: «Захоти меня, захоти меня опять, умоляю, любимый, прости за заминку, только захоти меня опять!»

Она хватает его за затылок, ей так жаль, что нельзя за плечи, но у нее есть его затылок. Хватает и тянет к себе, вкладывая в движение всю силу, на которую только способна.

Она раздвигает ноги, задирает мешающее платье до талии и делает их еще шире. Торопливо спускает лямки белья и платья с плеч, расстегивает молнию сзади и стягивает его сверху опять же до талии, оголяясь. Белов в замешательстве, не отходит, но и не нападает на нее.

Не хочет больше.

Может, Вера опоздала?! Неужели за эти секунды он успел примириться с тем, что они просто друзья, и больше не хочет ее тело?

Она в ужасе летит в эту черную пропасть без всякой страховки, прижимает его ладони к своей голой груди, тянется и целует его щеки, его губы, шею.

И уже плевать на шрамы. Вера о них вообще не думает, только то, что плевать на них.

Приглашает его. Так гостеприимно, как только умеет. Что ей еще сделать? Как удержать? Вику же нравится ее тело, он все время говорит, что тащится от его гладкости и изгибов.

Вера уже готова начать умолять, как он срывается. Кидается на ее губы, целует, покусывая, жадно, с языком. Как она любит. Как Вик всегда с ней делает, заставляя стонать только от одних поцелуев. Кидается и целует, водит пальцами по ее телу, ощутимо сминая грудь, бедра, залезает пальцами под белье, обхватывая ягодицы, пододвигает ее к краю, ближе к себе.

Он целует влажно, жадно ее грудь, втягивает в рот сосок, лаская языком, осторожно покусывая, и Вера стонет, цепляется за его волосы, понимая, что не отпустит никогда. Вик проводит рукой между ее ног.

– Очень мокро, – шепчет ей с довольной нахальной улыбкой.

– Сними их, если хочешь, – отвечает она ему.

Что Белов и делает. Наматывает ее трусики на руку, затем достает из кармана презервативы, шарит по шкафам. Находит ножницы, открывает, затем разрезает один из презервативов и прикладывает к ней там. Потому что знает, что Вера все равно не позволит, даже сейчас она лучше прогонит его, чем подвергнет опасности. Кажется, на споры даже у Вика нет сил. Еще один презерватив он надевает на палец. И склоняется к ней, дышит на нее и, наконец, проводит языком.

В дверь скребутся, долбятся, но на это никто не обращает внимания. Он трахает Веру, и больше в мире ничего не существует, только близость его тела и их удовольствие от этого.

В замке скрежет, кто-то продолжает ломиться, в какой-то момент дверь поддается и начинает открываться. Белов отрывается от Веры и рявкает на всю комнату:

– Закрой ее, мать твою! Убью! – резко и громко.

Дверь тут же захлопывается, и снаружи раздается пьяный веселенький голос Джей-Ви: «Там занято, Белов трахается, не мешайте!»

– Придурок, точно прибью когда-нибудь, – шепчет Вик и возвращается к Вере.