Веселый Роджер

Я ревную к прошлому. Недавно это началось, постепенно развернулось, затягивая. Смотрю через объектив камеры, как девочки едят мороженое, смеются, и снова возвращаюсь к вопросу, что Вера в нем так долго находила? Я ж видел их вместе на праздниках, однажды даже фотографировал в парке: Артём просил, когда только подбивал к ней клинья. Но мы с Верой никогда не обсуждаем тот день более чем двухлетней давности. Делаем вид, что его не было.

Помню, как она обнимала Кустова, позволяла себя целовать, смотрела… никого не замечая вокруг. Меня не замечая вообще. Эти воспоминания не дают до конца поверить, что сейчас она со мной. Пожалуйста, скажите, что понимаете, о чем речь, а то я свихнусь скоро! Глупо, отдаю себе в этом отчет, но очень тревожит, что физически я не могу сделать Веру своей. Она как будто все еще принадлежит Артёму на каком-то низшем, инстинктивном уровне. Он у нее первый и единственный. Наш же секс происходит в головах, без участия тел, а значит, не по-настоящему.

– Белов, запиши себе в блокнот, что в следующую субботу проводишь фотосессию для моей подруги. У нас девичник, она замуж выходит двадцатого августа, – сообщает мне Арина командирским тоном.

Выгибаю бровь, глядя на нее и поражаясь очередному всплеску наглости. Когда-нибудь эта вертихвостка у меня договорится, ей-богу.

– В субботу я улетаю в Сочи по работе. Так что мимо на этот раз. – Делаю вид, что выдыхаю с облегчением.

– Ну, пожалуйста, Вик! – начинает она сразу умолять, едва ли не плачет.

Вот как у нее это выходит? Актриса недоделанная. Какой из нее врач-косметолог? Нужно было в театральный идти.

– Я тебя очень прошу, это безумно важно! Нанятый фотограф в последний момент отказался. А перенести нельзя, потому что…

Четно говоря, эту болтовню я воспринимаю как шум на заднем фоне. Куча имен, поток фамилий, мне неизвестных, одна за другой, нелепые причины, безумный блеск в глазах сестры. Опять ревет, что ли? А синяки еще заметны на руках. Бедняжка, натерпелась в свои двадцать.

– Ладно-ладно, тогда днем фотосет, а вечером я лечу. Полтора часа и не больше, нет у меня времени угождать всем твоим подружками, у тебя их целая толпа!

– Ну нет, Таня самая любимая, нельзя ее подводить, потому что… – опять шумит Арина.

Я отвлекаюсь на сообщение в Ватсапе от босса, и тут же прочие мысли вылетают из головы. Набираю Джей-Ви.

– Минуту, – говорю резко.

Арина послушно закрывает рот, прервавшись на полузвуке, Вера хмурится. Правильно, Вера, ты как всегда чувствуешь, когда проблема серьезная. Очередная мега-херня в «Континенте».

Жоркин, мать его, не берет трубку. Я снова открываю сообщение Костикова, перечитываю: «Твой друг меня кинул, ты, надо полагать, тоже?»

Джей-Ви сам перезванивает через минуту, надо же.

– Жоркин, бл*дь, что за фигня? – бросаю ему вместо приветствия.

– Вик, ты о чем? – уточняет он сдержанно.

– Угадай. Говорят, у тебя доход появился внеплановый. И как тебе оно? Ничего не делал, а денежки на счет с неба упали. Как в сказке. Ты не забыл, что я за тебя поручился перед Костиковым? От кого, а от тебя не ожидал, брат.

Молчит.

– Ты что творишь, а? – говорю я резче, поворачиваясь к девочкам спиной и отходя, чтобы не слышали детали разговора. – Да с тобой больше ни одна фирма не свяжется, забудь про интересные проекты!

– Да и по хрену! – кричит Джей-Ви в истерике.

Замолкаю, так как не ожидал услышать столько злости и обиды.

– Ты, видимо, со своей Верой последние мозги растерял, оторвись от ее сисек хоть на минуту и оглядись, прежде чем мне с наездами звонить. Да я лучше завтра из страны свалю, чем буду потом свои кости гипсом сращивать. Ты соображаешь, с кем собрался конфликтовать?

– Твой отец одобряет такой подход? Или он тоже бегает и прячется при первой угрозе?

– Папа сказал отступиться и не лезть во все это. Ты пойми, Белов, не телефонный это разговор, но… Это проблемы Костикова. Не твои и не мои. Нас они не касаются, мы пешки. Там завязаны совсем другие деньги и другие люди. Нас просто в расход пустят. Анатолий Петрович просил передать, чтобы ты взял калькулятор и умножил на четыре, а потом перезвонил ему. Это твой последний шанс.

– Идите вы оба к черту! – Я кладу трубку. Гребаный трындец! И что же делать?

Костиков взял меня к себе в «Континент», невзирая на образование. Закончил-то я захудалое училище по специальности художник-постановщик в театре, и то с огромным трудом. В то время день-через день в припадках бился. Костиков заступался перед заказчиками, лично ездил на объекты, когда я по больницам мотался после очередных приступов. Денег мне дал. Много дал, мне тогда нужны были сильно на «Трудерму». Папа помог, но не хватало. Хотя бы кисти рук и шею прооперировать, иначе противно со мной за руку здороваться было клиентам: вдруг проказа какая.

Босс одолжил сумму при условии, что пять лет на него работать буду. Разглядел во мне что-то, тащил на себе первые проекты, когда я только вливался да ошибался сплошь и рядом. Не поступлю я так с ним. Пишу Костикову: «Я с вами». Он отвечает смайлом: большой палец.