Весеннее пробуждение

– К тому же сейчас я очень на нее обижена.

Слуга с серебряным подносом предложил Ровене бокал глинтвейна, и она приняла его с благодарной улыбкой.

– И почему же? Что Виктория натворила на этот раз? Насколько я знаю, она сейчас во Франции.

– Судя по всему, нет, – со вздохом сказала тетя Шарлотта. – Она сочла нужным сопровождать нашего бывшего лакея в лондонский госпиталь. Ума не приложу, почему бы ей было не заехать к нам на праздники, но, очевидно, она предпочитает проводить Рождество в этой ужасной холостяцкой квартире с новыми друзьями.

В обвинении Ровена расслышала нотки обиды и бросила вопросительный взгляд на дядю.

Тот неловко прочистил горло:

– Да, я получил от Виктории известие, что Эндрю Уилкс перенес тяжелые ранения и она хочет доставить его в Англию, где ему будет обеспечен более хороший уход.

В первую секунду Ровена не могла понять, о ком идет речь, и тут все встало на свои места. Муж Пруденс.

– О нет! Бедная Пруденс. Он поправится?

Лицо тети Шарлотты приняло отрешенное выражение, которое всегда появлялось на нем при упоминании имени Пруденс, но, как ни странно, дядя Конрад ответил без обиняков:

– Доктора сообщили мне, что он поправится, хотя у него серьезно задеты ребра и нога. Ногу пришлось ампутировать, но остальные раны заживают хорошо.

– Наконец-то, леди Асквит! – вдруг воскликнула тетя Шарлотта. – Я непременно должна поздороваться. Ее сын служит в одном полку с Колином. Может, у нее есть новости.

Не удостоив больше племянницу и мужа ни словом, графиня, вызывающе вскинув подбородок, направилась к гостье.

Ровена смотрела ей вслед.

– Это ужасно, – прошептала она, думая о том, что приходится сейчас переживать Пруденс. – Я имею в виду Эндрю. Хорошо, что Виктория осталась с ними. Пруденс, должно быть, места себе не находит. Она ведь ждет ребенка.

Лицо дяди Конрада, так похожее на отцовское, с зелеными глазами и упрямой челюстью Бакстонов, вытянулось и окаменело.

Ровена не могла его понять. Он рассказал ей об Эндрю, рискуя навлечь на себя гнев жены, но при упоминании о ребенке тут же замкнулся. Неужели все дело в том, что мать Пруденс была горничной? Или дядю Конрада тревожило напоминание, что его собственный отец был падок на молоденьких девушек из простого сословия? А может, ему не дает покоя то, что родословная Бакстонов навсегда испорчена кровью прислуги? Как бы то ни было, настоящая причина поведения дяди Ровену мало заботила, а вот несправедливость ее возмущала. Едва сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего, она сурово посмотрела на графа и твердо произнесла:

– Да, вы скоро снова станете дядей. Мои поздравления.

С этими словами она встала и направилась поприветствовать мать Себастьяна. Остаток вечера пролетел незаметно. Праздник проходил сдержанно, бал в этом году не устраивали. Сказывался недостаток молодых людей как среди гостей, так и в числе оркестрантов.

На следующий день Ровена проснулась поздно и пропустила завтрак. Элейн утащила с кухни немного еды и помогла кузине одеться, чтобы успеть сойти вниз к заведенному обмену подарками.

В отличие от многих больших поместий, которые едва сводили концы с концами, Саммерсет держался довольно крепко. Провидение наградило их семью длинной цепочкой наследников, которые отличались не только бережливым отношением к деньгам, но и обладали коммерческой жилкой. Благодаря усилиям наследников и в равной степени здравомыслящих управляющих, доходы Саммерсета не только покрывали траты на содержание, но и приносили неплохую прибыль и поддерживали небольшую часть английской экономики.

Хотя арендаторы и жители города ненавидели деда Ровены и немногим теплее относились к дяде Конраду, у них редко находились причины жаловаться на несправедливость лендлорда. Хозяева Саммерсета обходились с ними хорошо, и давняя традиция дарить подарки слугам, арендаторам и их детям продолжалась по сей день. Пусть Бакстоны не всегда проявляли отзывчивость по отношению к собственной плоти и крови, но они не видели причин отказываться от проверенного временем обычая. Подарки фермерам – бочонки с элем, засоленную сельдь и окорока – доставили заранее. Сегодня ожидалась раздача подарков слугам и детский праздник. Каждый ребенок уже получил один подарок (пару новых туфель), поскольку вид босых детей зимой оскорблял чувства тети Шарлотты.

Ровена не уставала восхищаться Главным залом в виде ротонды с куполообразным потолком. До сих пор она с трудом верила, что подобное великолепие находится в частном доме, а не в каком-нибудь знаменитом музее. Зал украшали позолоченные лепные розетки, шелковые драпировки и огромный каменный камин – Ровена могла встать в нем в полный рост.

Когда Элейн с Ровеной вошли в Главный зал, тетя Шарлотта и дядя Конрад уже заняли места перед сверкающей елкой у окна. Поскольку в этом году рождественского бала не устраивали, это была единственная ель в доме. Ровена успела заметить, что, вопреки обычаям, в ее спальне нет наряженного дерева. Национальное горе затронуло и Саммерсет.