Весенняя ветка

МНОГООБЕЩАЮЩИЙ

Пообещать он может вам легко

Все,
В том числе и птичье молоко,
Но пользы от него пока,
Как от козла, простите, молока.

ШУМЕЛ КАМЫШ

«Шумел камыш…»

Гуляки пели,
Тревожа уличную тишь.
…Ах, если бы они шумели
Хотя бы, как шумит камыш!

СЕКРЕТ ПУСТОСЛОВИЯ

Он постоянно воду пил,

Когда с трибуны говорил.
И становилось ясно сразу,
Откуда брались без труда
Его напыщенные фразы:
Обратным ходом шла вода.

ЕЕ МНЕНИЕ

В брезгливой мине

Скорчив рыло,
Свинья
Однажды говорила:
«Обузою является
Семья».
…Эх ты свинья!

ПРЯМОЙ ОТВЕТ

— Есть, брат, такое

                              предложенье:
Берданку забирай свою
И на охоту в воскресенье.
Идет?
— Спасибо! Я ж… не пью.

ХВАСТУН

Хвалился Гусь:

«Вот захочу —
И аж до солнца
Долечу.
И даже выше
Поднимусь».
А все смеялись:
«Ну и гусь!»

ВОЛК И ЯГНЕНОК

(Не по Крылову)

В службе знает он толк,

В обращении тонок:
С подчиненными —
Волк,
А с начальством —
Ягненок.

СОВРЕМЕННЫЙ ЧАЦКИЙ

Он

На автомобиль сменил
Отжившую карету.
Доволен поначалу был.
Но нынче снова захандрил:
«Ракету мне, ракету!»

ЭХ, ДЯДЯ

Как только дядя трест

                                  возглавил,
Он на народный капитал
Помпезно кабинет обставил,
Купил машину.
Дачку справил,
Супругу на курорт отправил…
Был дядя самых честных
                                      правил.
Жаль,
Что прохвостом дядя стал.

ВИЛЬ АНДРЕЕВ

Андреев Виль Фролович родился в 1925 г. Участник Великой Отечественной войны.

С 1946 г. работает на Челябинском тракторном заводе в должности конструктора, а затем руководителя конструкторской группы.

В заводской газете печатались его рассказы и повесть.

ПОСЛЕДНИЙ РАССВЕТ (Космический рассказ)

В глубокой темноте, карабкаясь с уступа на уступ, на вершину скалы взбирались двое. По тому, как ловко они преодолевали подъем, можно было заключить, что здесь им знаком каждый камень.

Наконец, на едва различимой верхней площадке появился первый. Это был юноша. Он опустился на одно колено, заглянул вниз, негромко позвал:

— Эльме! Давай руку!

Девушка вспорхнула на площадку, отряхнулась и весело рассмеялась.

— Ой, и чудной же ты человек! Неужели все у вас такие? — Она присела на камень, рассмеялась снова. — В век атома и космических путешествий отказываться от фонарика…

— Так интереснее, — обиженно ответил он.

— Все равно забавно. — Она подвинулась. — Садись. Будем ждать.

Юноша стал рядом, положил на ее плечо руку, сказал:

— Смотри. Скоро начнется. Они умолкли.

Вскоре узкая черточка рассвета обозначила линию горизонта. Сияние становилось все ярче, меняя цвет с изумрудного на салатный, охватывало все большую часть неба. И как всегда неожиданно, словно подожженное изнутри, зеленым пламенем загорелось море. Свечение усиливалось, распространялось вширь, властно оттесняя темноту. Вдруг краски потускнели — огромное косматое солнце выглянуло и медленно стало выплывать из неподвижных вод. Его зеленоватое неяркое сияние осветило окрестности. И сразу рельефнее обозначились берега, словно невидимый живописец тронул темный холст бледными красками, оживил природу.

Вначале узкой полоской задымился острый, как лезвие ножа, мыс с радиотелескопом на гребне. Потом левее туманным сиянием засветился прозрачный корпус межгалактической здравницы со своей белой мраморной лестницей, ниспадающей к самой воде и стеклянными колоннами на берегу.

Море до этого спокойное и мирное покрылось рябью, заурчало, покатило на отлогий берег ленивые волны. Ожил воздух, и влажной прохладой повеял в лицо. Откуда-то донесся все еще непривычный гомон птиц. И, наконец, густым вибрирующим басом запели прозрачные колонны, и тихая мелодия понеслась навстречу солнцу.

Андрей Бугров — так звали молодого человека — любил эти рассветы. Вместе с Эльмой — девушкой совсем из иного, нездешнего мира — уже более ста дней каждое утро взбирался сюда. Что-то торжественное волновало его в восходе чужого солнца. Да и сама планета с ее зеленым небом, плотной, богатой кислородом атмосферой была не такой, как Земля, какой-то сказочно-фантастической, бесконечно незнакомой.