Весенний роман

Раньше Хелене не приходило в голову, что Джаго может быть геем, но теперь это предположение обретало смысл. По пути домой она размышляла об их дружбе. С какой стати предлагать так много без каких-либо условий? Это была его идея – притвориться, что они пара, и тогда все отстанут. Зачем ему это, если на то нет причины? Может, он еще не совершил каминг-аут?[15] Утром она первым делом спросит его об этом.

Увидев во дворе пикап, Хелена удивилась. Она полагала, что Джаго останется ночевать у приятеля (еще одно возможное указание на его сексуальные предпочтения, как она сейчас понимала), но вид машины укрепил в ней решимость поговорить.

Никогда не откладывай на завтра. С собой у нее был крамбл и упаковка топленых сливок – словом, момент был идеальным!

Когда она вошла, Джаго готовил чай на кухне.

– Привет! – сказал он, явно радуясь ее появлению. – А я думал, ты переночуешь у мамы.

– А я думала, ты переночуешь у приятеля!

Теперь, когда мысль о том, что Джаго – гей, засела у нее в голове, Хелена не могла от нее избавиться, и эта мысль ее ужасно печалила.

– Честно говоря, он жутко расстроился из-за того, что его бросила девушка, и просто хотел напиться, а мне не улыбалось страдать похмельем вместе с ним. Я ему сочувствую и все такое, но и у дружбы есть предел. Я понял, что хочу вернуться домой. – Он сделал паузу. – А у тебя какое оправдание?

Хелена достала из шкафчика тарелки.

– Сделай мне чай, и я тебе скажу. Мама выдала нам крамбл и топленые сливки.

– Боже, я обожаю твою маму! – воскликнул Джаго и включил чайник.

– Она тоже очень любит тебя, – сказала Хелена. Затем, решив, что лучше покончить со всем разом, добавила: – На самом деле она считает, что ты гей.

Сначала Джаго казался ошарашенным, а затем развеселился:

– С чего бы ей так думать?

– Потому что ты такой душка! – ответила Хелена, раскладывая по тарелкам крамбл.

– Я действительно душка, отрицать не стану, но я не гей. Будь я геем, зачем бы мне держать это в тайне? Вот твой чай.

– Значит, ты точно не гей? – Она поставила на стол тарелку и протянула Джаго ложку.

– Точно.

– Тогда ладно. – Теперь Хелена почувствовала себя глупо.

Джаго взял ложку и тут же положил ее.

– Твоя мама перестанет кормить меня крамблом, если я не гей?

Хелене стало смешно.

– Я так не думаю. Она сказала, что у тебя детишки были бы загляденье, так что ее эта новость обрадует.

На самом деле Джилли говорила о собственных внуках, но Джаго этого знать не следовало.

– Гора с плеч. Вот была бы засада, если бы из-за гормонов меня отлучили от потрясающей стряпни твоей мамы.

– Кстати, о гормонах, – сказала Хелена, радуясь возможности сменить тему, поскольку чувствовала себя полной дурой, – я расскажу тебе, почему не осталась ночевать у мамы. У нее там мужчина!

– Неужели тот жуткий тип, Лео?

– Нет! Ее бухгалтер. Они давным-давно знакомы, но я не знала, что между ними что-то есть.

– И это был не просто дружеский ужин?

– Я секунд пять размышляла над этим вопросом, но, даже если они друзья, она бы не стала приглашать его на ужин, не будь тут чего-то другого. И вообще, он так на нее смотрел, просто взгляд оторвать не мог.

– Здорово! Твоя мама – привлекательная женщина. Хорошо, что у нее есть мужчина, который на нее запал.

– Джаго! Мы говорим о моей матери!

– У всех есть право на личную жизнь, даже у геев-строителей.

– Но ты сказал, что не гей!

– Хочешь, чтобы я убедил тебя, насколько я не гей?

Хелена поняла, что да, она этого хочет. Она встала. Он встал.

– И каким же это образом?

Он подошел к ней, взял за подбородок и повернул к себе лицом.

– Вот таким, – твердо сказал он. И поцеловал ее.

А потом добавил:

– Если у тебя остались сомнения, я могу предъявить другие доказательства.

Хелена сделала вид, что раздумывает над этим.

– Пожалуй, у меня есть сомнения.

– Тогда их нужно развеять. К кому? К тебе или ко мне?

– К тебе. У тебя кровать больше.

Позже Джаго спустился за крамблом. Они съели его в постели, а затем Джаго продолжил предъявлять доказательства.

Уильям и Джилли сидели на диване перед камином, который топился скорее ради уюта, нежели для тепла. Все было замечательно, но Джилли начала терять терпение. Она зевнула.

Уильям, обнимавший ее за плечи, убрал руку.

– Мне пора уходить. Уже поздно.

– В самом деле? – разочарованно произнесла Джилли. – В кои-то веки у меня нет постояльцев…

– Нет, если ты хочешь, я останусь, – тотчас сказал Уильям. – С моей стороны было бы бесцеремонностью считать, что ты захочешь, чтобы я остался.

– Это не было бы бесцеремонностью, Уильям. Это было бы замечательно.

– Знаешь, я никогда не мечтал о том, что после смерти жены снова обрету такое счастье. Конечно, у меня бывали подруги, но ни с кем ничего не сложилось. Большинство пыталось меня убедить отказаться от планеризма. На этот раз все по-другому.

– У меня тоже, – сказала Джилли. – И мне нравится летать на планере.

– Я знаю, у тебя были и другие предложения…

– Пожалуйста, не напоминай об этом.

– Тогда не буду. Но давай пока не говорить тете Дафне, что мы вместе. Новость о том, что ее сводничество оказалось настолько эффективным, может оказаться для нее пагубной.